Ягунов Е.А. Я ВОЕННЫЙ УЧЕНЫЙ. МЕЧТЫ И РЕАЛЬНОСТЬ М.Н.С. с 13.08.1964г по 24.04.1969г

1.   Сбудется ли моя мечта?

Только в поезде, подъезжая к Москве, я почувствовал, что наконец-то сбывается моя давняя мечта – стать ученым! Если быть до конца правдивым, то моя основная мечта с юных лет была – стать конструктором машин и разных механизмов.

Эту мечту во мне разбудила Книга, которую я мог смотреть бесконечно. Я еще не умел читать, но сами фотографии и чертежи различных механизмов и машин вызывали во мне какой-то необъяснимый трепет. Эта книга была американская, на русском языке – подробный каталог самых различных устройств, механизмов, машин, которые выпускались американской промышленностью. В книге было более 1200 страниц. Она была напечатана на тонкой, качественной, мелованной бумаге. Листы очень гладкие, блестящие. Поэтому текст и рисунки выглядели очень четкими, как бы выполненные черной тушью и поэтому легко читались. Книга была большого формата, обложка из толстого картона, оклеенной светло – синим, дерматином. На обложке серебристым тиснением был изображен океанский, четырех трубный пароход, плывущий через океан к нам в СССР, и тисненая надпись ТЕХНИКА из АМЕРИКИ. Я звал ее «Американская книга».

В то время у нас жила бабушка Надя (папина мама) и я много времени проводил с ней. Когда ей надо было заняться своими делами, она доставала с папиной этажерки «Американскую книгу», клала ее на стол, подвигала к столу высокий детский стульчик вместе со мной и спокойно занималась пару часов своим делом. А я смотрел картинки машин и станков и, иногда звал бабушку, чтобы она прочитала мне названия машин. Вскоре, я сам научился читать крупные заголовки.

Когда мне было лет пять-шесть, я на папиной этажерке обнаружил толстенькую, малого формата книгу в черном кожаном переплете. Открыл ее и обнаружил непонятную, но очень красивую надпись (на немецком языке, готическим шрифтом). На следующей странице обложки, написанной по-русски, крупными буквами я прочитал по слогам «ЭЛЕКТРОТЕХНИКА СЛАБЫХ ТОКОВ». Ниже «Телефоны фирмы Сименс».

Стал ее листать и увидел рисунок точно такого же телефона, какой висел у нас на стене. Как позже я узнал, это был учебник по электротехнике, изданный в Германии для России в 1912году. Особенность книги была в том, что в конце каждого параграфа была отпечатана реклама разных аппаратов и устройств, выпускаемых фирмой Сименс. Эта книга стала моим первым путеводителем в электротехнику и телефонию. Конечно, тогда я не мог даже подумать, что десяток лет спустя знаниями, почерпнутыми из этой книги, удивлю начальника нашей поселковой телефонной станции Червинского, когда приду к нему в трудный послевоенный год устраиваться на работу.

Тогда на Монетнинское торфопредприятие привезли из Германии несколько ящиков трофеев – старинных немецких телефонов, коммутаторов для возможного их использования. Мне было поручено из этого хлама собирать действующие телефоны. С этой работой я, начинающий телефонный мастер, справился.

Занимаясь в «Детской технической станции», я изготовил несколько различных моделей, мотовозов, троллейбусов, самолетов, которые заняли призовые места в районных и областных олимпиадах. Вместе с моим школьным другом Володей Плетневым мы разработали и смонтировали школьный радиоузел.

В институте мой курсовой проект по дисциплине «Детали машин» заведующим кафедрой к.т.н. Сивоконенко был признан образцовым. И, как следствие, приглашение на работу, в возглавляемое им ОКБ.

На четвертом курсе я получил приглашение зам. гл. конструктора к участию в НИР по совершенствованию самолетного радиолокатора «Корунд».

И вдруг все прахом – призыв в «Ракетчики»! К сожалению, в РВСН значительная часть моих начальников, в угоду «стабильности», препятствовала внедрению моих новых предложений. Но у своего последнего войскового начальника, подполковника Бородая, я находил не только полное понимание, но и поощрение самостоятельных решений.

Интересно, как начнется моя новая «научная» жизнь? Это не войска – здесь НИИ! Надежды большие, а что и как произойдет в реальности!? Наука – это высшая форма проявления навыков умственного конструирования. Но как грамотно и эффективно проводить исследования? Такого опыта у меня было очень мало. Надо это осваивать.

Проходя службу в Козельске, я снова почувствовал (впервые это было в Кап. Яре), что мой нелегкий военный труд нужен отечеству. Но активный труд во время строительства и ввода объектов, это непрерывное напряжение, связанное с постоянным сознанием того, что необходимо еще сделать что-то в одном полку, а что-то в другом, критически осмотреть объекты, подлежащие сдаче Государственной комиссии, подготовить целую пачку документов для предъявления комиссиям. И так далее...

И теперь к этому возврата нет!

Немного мучила совесть, что не смог более убедительно доказать Бородаю, что лучшего офицера в качестве моего преемника, чем инженер-капитан Евгений Дульнев из полка Богатырева, у нас в дивизии нет. Бородай мне так и ответил, да у нас нет, но я подыскал одного выпускника Академии им. Дзержинского (там Бородай был членом Государственной дипломной комиссии), он капитан и его зовут Антон Вертопрахов. После защиты дипломного проекта и отпуска он прибудет к нам, на Вашу должность. Я, про себя, тогда пошутил, как бы с этим «Вертопрахом» все не пошло бы прахом и горя бы не хлебнули?!

Забегая вперед, скажу, что спустя год встретил бывшего заместителя Бородая, Виктора Карцева, на Власихе уже, как подполковника Оперативного отдела Главного штаба РВСН. Он, со свойственным ему юмором, поведал мне историю Вертопрахова. Приехал, дали ему, как было обещано, сразу двухкомнатную квартиру. Но он не спешил привозить семью. Оказался не только лентяем, но, вдобавок, еще и любителем заглядывать в чужие постели, когда хозяин находится на боевом дежурстве. Итог – у любителя прострелено одно яйцо, он разжалован до старшего лейтенанта и послан на Камчатку. Очевидцы, якобы, около полуночи видели абсолютно голого человека, который, держась за промежность, оставляя на снегу красные пятна, скакал как кенгуру по снежным сугробам военного городка! Справедливость восторжествовала, и Евгений Дульнев занял освободившееся место.

Я прибыл в Болшево.

На Казанском вокзале я оставил вещи в камере хранения и с маленьким «тревожным» чемоданчиком на электричке доехал до Болшева.

Вышел на «привокзальную площадь». На площади организовано круговое движение автотранспорта. В центре площади цветочная клумба, заросшая травой, без цветов. По краям площади – развалюхи-магазинчики, разномастные киоски. Справа – приличное одноэтажное здание с большой вывеской «КНИГИ». Рядом автобусная остановка, стоят люди. Подошел. Поскольку меня предупредили, что «НИИ-4» название секретное, и поэтому надо спрашивать не НИИ-4, а в/ч 25840, я так и спросил стоявшего у остановки военного. Тот переспросил: «НИИ-4, что ли?». И объяснил, как доехать на автобусе до бюро пропусков.

В бюро пропусков я предъявил предписание, и мне выписали временный пропуск. Вежливый сержант спросил: «Есть ли у Вас две фотографии для постоянного пропуска?». Я ответил утвердительно и дал ему фотографии. «Утром зайдите за пропуском».

Шатило М.С.

Позвонил из бюро пропусков моему другу еще по институту ЛИАП, Шатило Марлену Степановичу. Марлен тут же вышел ко мне. Сказал, что приказ Главкома о назначении меня в ВЦ пришел.

Вместе с Марленом пошли в отдел кадров. Зашли к начальнику вместе. Марлен с ним поздоровался и говорит: «Привел Вам нового сотрудника». Начальник отдела кадров посмотрел мое предписание и сказал, что приказ о моем назначении младшим научным сотрудником в 52–ой отдел уже подписан, и я могу представляться своему начальнику полковнику Клычникову Аркадию  Михайловичу.

Шатило, вдруг ему говорит:

– Почему к Клычникову? Его по приказу Главкома назначили в ВЦ по специальности.

На что начальник отдела кадров Марлену отвечает:

– Вы, наверное, не знаете, что у капитана Ягунова есть еще другая очень дефицитная специальность – тренажеры. Это записано в его характеристике.

И, уже, обращаясь ко мне, говорит:

– Поэтому начальник НИИ-4, генерал Соколов, принял решение Вас, Евгений Анатольевич, как хорошего специалиста по тренажерам, направить в отдел, который заниматься их разработкой. Решение окончательное.

На меня как будто ушат холодной воды вылили. Опять, в очередной раз – обманули!!!

Подполковник мне говорит.

– А сейчас зайдите в соседнюю комнату и напишите рапорт на предоставление квартиры.

А в соседней комнате мне девушка сказала, что рапорт я напишу в своем отделе, и принесу ей только после подписи начальником отдела. Выдала мне направление для размещения в общежитии.

­Вышли из административного корпуса.

Марлен немного меня проводил, показал мой корпус –старый Главный. Я побрел туда, совсем не в радостных чувствах.

Зашел в корпус, спросил встречного офицера:

– Где отдел Клычникова?

Тот сказал:

 – На втором этаже, направо, в конце коридора.

Захожу, докладываю, что капитан Ягунов прибыл к новому месту службы. В ответ:

– Здравствуйте Евгений Анатольевич!

Полковник, среднего роста, лысоватый, немного полноватый, с редкой шевелюрой, вышел из-за стола, поздоровался за руку. Я даже опешил от такого необычного для армии приема. Но рука, скорее ручка, у полковника оказалась очень маленькой и мягкой. Какое-то женское рукопожатие.

(Ранее мне не встречались у офицеров подобные «ручки». Позже узнал такую присказку: «Ручки – для авторучки!». Как правило, такие ручки обнаруживались, в основном, у различных замполитов).

– Я, Клычников Аркадий Михайлович! Здесь не войска. Здесь принято обращаться друг к другу по имени и отчеству! Мне позвонил Иван Иванович и сказал, что «Вы идете». Сегодня день командирской подготовки, поэтому все офицеры на занятиях. Я Вас дожидался. Подробно ознакомился с Вашим личным делом. Будете служить в Лаборатории 2 – «Разработка учебных классов и тренажеров. Начальник Шифрин Наум Руввимович, майор, тоже из войск, Кировской дивизии. Сейчас идите, устраивайтесь в общежитии. Завтра в 8-45 приходите, поговорим подробно, и я представлю Вас сотрудникам отдела.

Так, началась моя долгая служба в НИИ-4 МО в качестве младшего научного сотрудника «Отдела учебно-тренировочных средств», который входил в состав «Управления эксплуатации ракетных комплексов», возглавляемое к.т.н. инженер-полковником Георгием Лазаревичем Тарасовым.

Пришел к коменданту общежития, она записала меня и дала ключ от комнаты, предупредив, что комната на двоих. Спросил ее о столовой, она объяснила, как к ней пройти.

Покушал, съездил на вокзал за чемоданами, выложил необходимые вещи.

Пришел со службы мой сосед, майор – высокий, статный кавказец. Познакомились, он назвался «Алексей». Потом признался, что он Алихан Асланов, но многие его зовут  Алексеем. Он осетин, окончил Академию тыла, прибыл месяц назад, экономист, служит в штабе на Болшевских складах РВСН. У него трое детей и мать. Готовится заселение 80-ти квартирного дома во втором городке, но там только двух и одно комнатные квартиры. Поэтому, он дожидается, когда освободится большая квартира. А это должно произойти только после расселения коммуналок в сдаваемый дом. А после, видимо, еще придется ждать, пока квартиру отремонтируют.

Отдел учебных средств. Первые впечатления.

На следующее утро, в 8-30, я пришел в свой отдел. Комнаты отдела были закрыты, но напротив одна дверь была открыта, и я вошел. Это была мастерская. Стояли небольшие станки – токарный, сверлильный, и лабораторный стол с приборами, за которым сидел коренастый молодой человек. Он сосредоточенно разбирал ручные часы. Мы познакомились. Старший техник нашего отдела – Иван Рыбаков. Приветливый, деловой, громогласный. Мне он понравился сразу. Сегодня он дежурный по отделу, поэтому пришел раньше, взял у дежурного по корпусу ключи от всех комнат отдела.

Иван рассказал, что вместе с напарником, техником Кимом Зайцевым и техником-монтажницей Марьяшиной они должны изготавливать макеты учебных пособий, разработанные в отделе.

Получили лабораторный стол, блоки питания, генераторы, тестеры и другие приборы. Получили и установили малогабаритные станки: токарный, фрезерный, сверлильный, точечной сварки. Прошло более двух лет, а заказов на изготовление учебно-наглядных приборов как не было, так и нет.

Он не любит сидеть без дела, и пока разработок и заданий нет, он выполняет отдельные поручения. В свободное время изготавливает и вытачивает для автомобилистов некоторые детали и ремонтирует все, что принесут. У техника в НИИ мизерная зарплата, он работает здесь только за квартиру. Жена ткачиха на фабрике «Передовая текстильщица» зарабатывает в три раза больше его. Начальник отдела Аркадий Михайлович к нему относится хорошо, так как он постоянно ремонтирует его «Волгу».

Второй техник, Ким Зайцев, и монтажница Марьяшина освоили печать на пишущей машинке и печатают различные срочные бумаги и научные отчеты.

Пришли сотрудники нашей лаборатории, и я перешел в лабораторию. Познакомился. Пришел начальник лаборатории, майор Шифрин, я ему представился.

Пришел Клычников, и собрали весь отдел в большой комнате первой лаборатории. Я огляделся. Сидели военные: один полковник (старый и седой), один подполковник средних лет, пять майоров. Гражданские: один очень пожилой, молодые ребята и девушки (всего 11-12 человек).

Клычников представил меня, как офицера из войск, большого специалиста по разработке тренажеров. Сказал, что я призер конкурса по тренажерам для ракетного комплекса 8К64. Расхвалил меня так, что мне стало очень неудобно. Он, как бы противопоставил меня своим бездарным сотрудникам как конкурента. Мне задали несколько вопросов: откуда я, где служил, что окончил. Ответил. Собрание окончилось.

Подошел пожилой гражданский, приветливо обратился ко мне, и мы познакомились. Генерал-майор в отставке, бывший начальник Камышинского училища РВ, Рождественский Андрей Тихонович. Он спросил меня, знаю ли я «спецнаборовцев» (назвал несколько фамилий, в том числе Казмичева), которые были в его Камышинском ракетном училище и показали себя очень подготовленными и умелыми преподавателями. Я ответил, что близко знаком с ними не был, поскольку они из более раннего, «февральского» призыва. Андрей Тихонович мне сразу понравился своей интеллигентностью и отсутствием «генеральского величия». Говорит по делу. Очень эрудирован. На нем, тщательно выглаженный аккуратный костюм, при галстуке. Очень вежливый и культурный человек!

Андрей Тихонович сказал, что составляет и готовит к изданию учебное пособие по изучению ракетного комплекса 8К64. Поскольку я проводил в части подобные занятия, то он решил посоветоваться по некоторым практическим методическим вопросам.

К нам подошел полковник. Представился: Кругляк Иван Карпович. Он курирует на киностудии «Моснаучфильм» съемки учебного фильма «Подготовка ракеты к пуску и пуск» по комплексу 8К64. Задание на фильм разрабатывал он, а сценарий пишет сценарист и режиссер с киностудии Моснаучфильм. Иван Карпович думает привлечь меня к этой работе, как консультанта, поскольку я видел все это в действующей части. Я, польщенный вдруг таким вниманием, согласился.

Я испытывал некоторую растерянность после «хвалебных» слов Клычникова. Позже я узнал, что это его стиль руководства – периодически показывать превосходство одного сотрудника над другими. Фактически, сталкивая сотрудников лбами, чтобы вызвать зависть, конкуренцию и этим заставить сотрудников лучше работать.

Вернулись в лабораторию. Я, чтобы как-то сгладить неприятный осадок, пояснил начальнику лаборатории майору Шифрину, что мой тренажер действительно занял второе место. Но тренажер был не по всему комплексу, а только по системе подготовки ракеты к пуску. Майор Шифрин рассказал, что решением Отдела боевой подготовки РВ, отделу еще в 1962 г. было поручена разработка комплексного тренажера по РК 8К64. Это было еще до его прибытия в этот отдел. Ответственным исполнителем был назначен начальник лаборатории к.т.н. подполковник Джалалов. Кировоградскому ремонтному заводу запланировано начать серийное производство тренажера в 1964 году. Однако, по ряду причин, а также из-за возникших трудностей в получении документации по комплексу, работа по тренажеру долго не начиналась. С большим опозданием вместо проекта тренажера на завод были высланы только техническое задание на его изготовление и отдельные схемы. ОКБ при заводе, чтобы не сорвать план и загрузку завода, сами приступили в декабре 1963 г. к разработке тренажера. С приходом в отдел Шифрина, ему в приказном порядке передали сопровождение работ по тренажеру, поскольку он пришел из дивизии, в которой комплекс 8К64 должен быть основным. В настоящее время сотрудники лаборатории сопровождают изготовление тренажера по ракете 8К64 на Кировоградском ремонтном заводе.

Слово «сопровождают» у меня вызвало сразу недоверие. Понятно, что любой разработчик техники «сопровождает» свое детище, выстраданное и созданное многодневными раздумьями, напряженным умственным трудом. Но как можно «сопровождать» чужую разработку? Можно только помогать посильно разработчику. А контролировать выполнение разработчиком всех пунктов Технического задания может только тот, кто составлял это задание.

Одновременно подобный тренажер создают наши соисполнители НИР «Тренажер» в Академии им. Дзержинского для использования в своем учебном процессе.

 Шифрин сам, будучи в части, только начал изучать комплекс 8К64, поэтому ему нужен ответственный помощник. Он думает сделать меня ответственным исполнителем по тренажеру 8К64.

Я ему ответил, что при переводе из дивизии, не собирался идти в отдел тренажеров. Поскольку это произошло, то будет более целесообразно поручить мне разработку нового тренажера по моей радийной специальности – унифицированной радиосистеме управления пуском для ракет Р-9А и УР-100. Эту систему я знаю очень хорошо, поскольку в свое время удалось даже принять некоторое участие в ее разработке. Но, главное, что на своей прежней должности я вводил эту систему в эксплуатацию и готовил личный состав к боевому дежурству.

Шифрин со мной согласился, но сказал, что это будет немного позже. Сейчас надо форсировать изготовление тренажера на заводе. Много времени было упущено, а сроки поджимают. Поэтому мне необходимо в срочном порядке ознакомиться с документацией по комплексу и отчетами НИР Джалалова по проекту тренажера. После этого поехать на завод и проконтролировать, как идет процесс подготовки к серийному изготовлению согласно ТЗ. Таким будет мое задание на квартал.

Я ему ответил, что согласен помочь в разработке тренажера, но не в качестве «Ответственного исполнителя». Поскольку, я только начинаю научную работу, а ответственный исполнитель НИР, видимо, должен быть опытным научным сотрудником. Судя по Вашим словам, работа по тренажеру была «завалена» по срокам, а я должен потратить определенное время на вхождение в должностные обязанности и изучение проектной документации по тренажеру.

Шифрин, чувствуя, что ему не удается сбросить с себя обязанности «Ответственного исполнителя», продолжал настаивать. А я в ответ приводить новые доводы, оправдывающие мой отказ. Шифрин тогда сказал, что обратится к начальнику отдела для разрешения этой ситуации. Клычников обещал ему, что все работы по тренажеру будут переданы новому сотруднику, специалисту по тренажерам. На том и окончили разговор.

§ Дела семейные.

Я написал рапорт о предоставлении мне квартиры на семью из 4-х человек, которая состояла из меня, супруги и двух разнополых детей: дочери Елены 1958 г.р. и сына Алексея 1964 г.р. Шифрин его завизировал, Клычников подписал.

По закону, мне полагалось получить трех комнатную квартиру. Но в жилищной комиссии мне предложили только двух комнатную квартиру в кирпичной «хрущёвке» на первом или пятом этажах. По документам, дом был сдан еще три месяца назад, и значительная часть ордеров на заселение выдана. Но, по правилам, можно начать заселение дома только тогда, когда выданы ордера на все квартиры. В доме были только двух и однокомнатные квартиры. Двухкомнатные квартиры были маломерные (24 кв. м. жилой площади) и с проходной главной комнатой, поэтому желающих было мало. Дома с 3-х комнатными квартирами только начали строить. Ждать 1,5-2 года. Что делать? Позвонил Нине, и решили согласиться на квартиру на первом этаже, поскольку Алешка был еще в коляске.

Узнал, что когда стали раздавать ордера на заселение дома, якобы готового к заселению, то будущими жильцами было выявлено настолько много грубых недоделок строителей, что заселение дома отложили до тех пор, пока строители не устранят все отмеченные в акте и претензиях жильцов недостатки. Заселение снова приостановили.

Я позвонил по телефону на Урал маме и попросил ее подумать о переезде к  нам, тогда она в новой моей квартире может рассчитывать на свою комнату. Просил маму хорошо подумать. Через некоторое время я перезвонил, но мама ответила отказом. Причина в том, что моя сестра Миля пообещала ей «райскую жизнь» у нее в Кисловодске. Отдельную комнату и постоянное медицинское обслуживание.

Я жил в общежитии. Так как сдача дома задерживалась уже более двух месяцев, то в Козельске Нину с детьми тыловики стали шантажировать, грозя выселением. Я позвонил начальнику штаба дивизии полковнику Янчнко в Козельск и попросил его оказать содействие моей семье. Он обещал.

2.   Лаборатория тренажеров, участие в разработках

Наум Шифрин торопил меня с командировкой на завод, но я ему тактично отвечал, что смогу выехать только после того, как семья будет устроена с жильем. Кроме того, мне был дан квартал на подготовку и изучение комплекса и документации на тренажер.

На заводе постоянно находился кто-то из инженеров нашей лаборатории. Они решали какие-то возникающие текущие проблемы. Но ребята были молодые, только окончили ВУЗы, могли рисовать только схемы. Ни теории тренажеров, ни тем более практики их использования они абсолютно не представляли. У меня постоянно крутилась мысль спросить Шифрина, что же он сам, как ответственный исполнитель, не едет на завод? Но это было бы уже определенной конфронтацией, а я не хотел начинать службу на новом месте с конфликта. Кроме того, у меня вдруг возник вопрос, почему Шифрина НАУМА, всего год назад окончившего академию, не имеющего опыта эксплуатации ракетных систем, не имеющего опыта научных исследований и научных степеней, сразу назначают в НИИ и, кроме того, сразу, начальником научной лаборатории? Это притом, что, согласно правилам, даже должность младшего научного сотрудника в НИИ можно занять только, имея не менее трех лет инженерного стажа. А должность старшего научного сотрудника в НИИ может занять, только кандидат технических наук! В крайнем случае, соискатель должен был обязательно сдать кандидатский минимум или быть успешным в заочной адъюнктуре. Как Науму Шифрину удалось получить такое назначение?! В разговоре с ним я однажды поинтересовался: «удавалось ли в академии заниматься научными исследованиями?» Он ответил, что программа обучения была настолько напряженная, что приходилось заниматься самоподготовкой до позднего вечера и не всегда удавалось даже хорошо выспаться. Какие тут исследования! В части ему написали хорошую характеристику. Вскоре я узнал, что его начальник – гл. инж. дивизии так же был «НАУМ»! Естественно, он постарался устроить Шифрина на хорошую должность.

Могут ли люди, не видевшие никогда реальную технику, не работавшие на ней, писать наставления о том, как эту технику надо изучать и эксплуатировать!? Бред какой-то! Но, оказывается, в нашем государстве «все могут», если кому-то очень захочется! Из всего состава отдела, состоящего из двух лабораторий: лаборатория тренажеров (я был в ней) и лаборатория разработки учебной и боевой документации, только Рождественский, я и Шифрин служили в Ракетных войсках. Полковник (не инженер) Кругляк был «ссыльным»! Он, попал в НИИ-4 на должность старшего научного сотрудника, с должности (генеральской) Начальника тыла полигона Байконур по причине «Не соответствия должности». Все остальные сотрудники отдела в Ракетных войсках не служили и ракеты видели только на картинках и на чертежах. Как можно было создавать «Отдел технических средств обучения» из людей весьма далеких и от Ракетных войск, и от обучения, и от науки вообще. Но, на то и Россия, где большинство людей живёт не по законам и правилам, а по сложившимся «понятиям». А какова будет эффективность этих «псевдо научных сотрудников» начальство не особенно волнует!

Два к.т.н. отдела Клычников и Джалалов защитили диссертации по специальностям весьма далеким от намеченной специализации отдела и лаборатории возглавляемых ими. Как они могли организовать и проводить исследования во вверенных им областях?

Главным заказчиком работ нашего отдела было Управлению Боевой подготовки РВСН. И именно руководство этого управления должно быть заинтересовано в подборе кадров для НИИ в своей зоне ответственности. Выявлять офицеров, пригодных для работы в нашем отделе.

Взять хотя бы нашего начальника отдела, полковника, к. т. н. Клычникова А. М. Он в армию был призван после окончания гражданского ВУЗа. Ни одного дня в войсках не служил, в командировки в войска ездить боялся из-за своей вопиющей некомпетенции в ракетной технике. Андрей Тихонович, с которым я во многих вопросах нашел единомышленника, как то мне сказал, что по его сведениям Клычников в прежнем отделе достаточно успешно занимался вопросами теории моделирования полета ракет. Если это так, то Клычников должен бы знать, хотя бы теоретически ракетные комплексы, но это не просматривалось. Иногда он меня в разговоре буквально вводил в шок своими некомпетентными утверждениями в ряде общих вопросах ракетной техники. Как такой человек мог руководить научным подразделением, предназначение которого – разработка учебной документации, разработка методик обучения, разработка учебных классов и комплексных тренажеров для войск!? Лучше бы назначили опытного подполковника, преподавателя или командира дивизиона из войск – толку было бы значительно больше!

Даже стрелять из табельного пистолета ПМ Клычников не умел. Я стал его «потенциальным врагом», когда на стрельбище при выполнении простого упражнения «стрельба по силуэту» я при пристрелке выбил 26 очков, а при зачетных – 29, а Клычников, выбил всего 15 и 19 очков соответственно. Другой начальник сказал бы: «Ну, неплохо Вас научили в войсках стрелять!» А Аркадий Михайлович вполне искренне обиделся и весьма неудачно пошутил: «Нехорошо стрелять лучше командира!» Оказалось, что офицеры нашего отдела, по войсковым меркам, стреляли плохо. У них, конечно, не было такой огневой практики как у меня. Но мне показалось, что они и не стремились делать это хорошо. Некоторые, даже высказывали некоторое возмущение:

 – Зачем нас «работников авторучки» заставляют стрелять.

После своего фиаско со стрельбой Клычников стал как то предвзято ко мне относиться. Он под разными надуманными предлогами, стал задерживать рассмотрение уже написанного Шифриным представление меня к очередному званию – майор. Это вынудило меня обратиться с письменной жалобой на имя начальника управления Тарасова. Только тогда Клычников отправил представление в отдел кадров. И мне присвоили звание майора. Об этом скажу ниже.

Во время ожидания начала заселения дома, я активно взялся за выполнение тренажерной темы. «Обновил» свои познания в комплексе 8К64. Изучил все существующие в отделе данные по разрабатываемому тренажеру. Основное внимание я уделил изучению общих вопросов и идеологии построения тренажеров вообще.

ТЗ на Комплексный тренажер состояло из пяти машинописных страниц, содержащих общие слова и формулировки. На трех страницах перечислялось оборудование, входящее в комплекс. Далее шли утверждения типа: «Должен иметь…», «Должен соответствовать». И ни одной конкретики.

В ТЗ на тренажер обнаружил несколько существенных, на мой взгляд, недостатков. Предлагалось построить тренажер по принципу полной имитации всей аппаратуры подготовки и пуска ракеты. При этом были проигнорированы два основных азбучных принципа построения тренажера:

Первый – тренажер в своем составе должен иметь устройства объективной оценки действий обучаемых.

Второй – тренажер должен иметь устройства имитации нестандартных ситуаций, которые могут возникнуть во время подготовки и пуска ракеты.

В ТЗ на тренажер эти устройства даже не упоминались!

Несравненно лучше, и конкретнее были изложены вопросы построения тренажера в отчетах по НИР Академии им Дзержинского. Но они появились, во-первых, на год позже, чем ТЗ на разработку нашего тренажера, а во-вторых, отчёты не раскрывали основные подробности построения своего тренажера. НИИ-4 по теме был назначен головным, и естественно, стал основным конкурентом Академии в разработке.

Для изучения запланированного мне вопроса, я провел всесторонний расширенный поиск информации об основных принципах построения тренажеров. Просмотрел в патентной библиотеке патенты, относящиеся к тренажерной технике. Провел поиск литературы по тренажерам в Ленинской библиотеке, в технической библиотеке на Кузнецком мосту и в библиотеке Политехнического музея. Был в фондах ВИНИТИ (там мне очень хорошо помог начальник сектора Шубравый И.И., бывший мой руководитель). Удалось оформить допуск в Бюро Новой Техники (БНТ) МО (преобразованное впоследствии в издательство «Советское Радио»). В информационном отделе узнал, что в подольском ЦНИИ-20 МО будет проходить научная конференция по тренажерам. Послал туда заявку на участие.

Там на конференции я сделал сообщение о тренировке операторов военной техники по быстрому и безошибочному считыванию показаний со шкал приборов. Это были материалы моей работы еще в Козельске по системе РУП. Кроме того, в кулуарах конференции весьма полезно пообщался с разработчиками авиационных тренажеров.

На одной из научных конференций в МГУ познакомился с заведующим кафедрой инженерной психологии ЛГУ профессором Ломовым Борисом Федоровичем. Ему понравилось мое сообщение. Узнав, что я разрабатываю тренажеры и обучающие устройства, он познакомил меня с доцентом, к. п. н. Талызиной Ниной Федоровной, ведущим специалистом по программированному обучению МГУ. У них на кафедральном семинаре сделал доклад об электромеханической обучающей машине. Стал постоянным участником семинаров на кафедре психологии МГУ.

Конечно, из соображений секретности, мои сообщения и доклады носили сугубо исследовательский характер, рассматривалась работа абстрактного оператора аппаратуры без ссылки на конкретную аппаратуру.

В БНТ МО мне удалось отыскать ряд весьма полезных статей, опубликованных в журнале «Electronics» и др. о тренажном комплексе для дежурных операторов американской межконтинентальной ракеты «Atlas».

Во время этого поиска, я старался найти основной «стержень» – идею построения эффективных тренажных комплексов. При разработке и изготовлении тренажера по системе БРК-2 в Манзовке у меня, по существу, был только один, но весьма значимый источник в виде годовой подписки на «Труды Американского общества по радиоэлектронике». Там было много материалов по авиационным тренажерам. Поэтому удалось познать некоторые общие принципы создания тренажеров. Но там главным была отработка навыков управления самолетом и пилотаж. Работа с приборами – это вторичное. В ракетной технике главное - работа на оборудовании, с приборами, особенно на ракетных комплексах первого поколения при полном отсутствии автоматизации проверок и автоматизации операций подготовки и пуска ракеты. С появлением на новых ракетных комплексах автоматизации операций предпусковой проверки и операций подготовки и пуска ракеты методика и структура тренировки должны меняться. Но как?

Здесь в Болшеве (Москве), я получил возможность многофакторного и многоаспектного поиска нужных материалов по самым разным источникам. Материалов я «накопал» настолько много, что на их осмысливание потребовалось несколько месяцев. А сделанный таким образом «задел» я потом «эксплуатировал» несколько лет.

Однажды, когда я беседовал с Шубравым, он разочаровал меня, сказав, что пытаться защитить диссертацию по тренажерной тематике в настоящее время бесперспективное занятие. Позже я убедился, что он был не прав. В академиях им. Дзержинского и Можайского по этой тематике было защищено несколько диссертаций. Я упустил время, но об этом – позже.

Много времени я уделял изучению самой методологии проведения научных исследований, поскольку сам не знал ее. Правда, в свое утешение, я также убедился, что большинство сотрудников в нашей и другой лаборатории отдела об этой методологии даже понятия не имеют. Работу ведут исключительно на основе своей интуиции и жизненного опыта. Даже такой «киношный ас», как полковник Кругляк Иван Карпыч, не особенно интересовался вопросами методологии учебного кино. Исключением был Рождественский, который постоянно знакомился с публикациями по построению учебной литературы, и мы обменивались полученной информацией.

Проведя анализ, я пришел к заключению, что тренажеры для ВУЗа и тренажеры для войск должны в некоторой степени отличаться как по составу оборудования, так и по выполнению функций контроля процесса обучения. Изложу основное, кратко.

Тренажеры для ВУЗов:

Во-первых – должны обладать функционалом для изучения теории построения алгоритма работы оборудования.

Во-вторых – давать возможность слушателям находить пути совершенствования самого оборудования, алгоритма его работы и методики использования.

В-третьих – иметь возможность имитации нештатных ситуаций и разработки путей их предотвращения.

Тренажеры для войск:

 Во-первых – должны обеспечить возможность тренировки до автоматизма «ручных» операций проверки системы и операций пуска. Для реализации этого требования тренажер должен иметь развитую систему контроля всех выполняемых операций с детальным хронометражем и регистрацией результатов. Грубые ошибки и временные отклонения от боевой документации должны отмечаться особо. Документирование состояния не только тренированности испытуемых, но (желательно) и их психического состояния.

Во-вторых – давать возможность тренировки по широкому спектру действий при возможных «нештатных» ситуациях. При этом желательно, чтобы хронометраж действий сопровождался контролем основных физиологических функций тренирующегося (частота пульса, давление, потоотделение, тремор конечностей и др.).

В-третьих – иметь возможность тренировать отдельные, наиболее важные этапы подготовки и пуска ракеты.

В-четвертых – быть практическим пособием для изучения алгоритма функционирования системы. Иметь систему подсказок и справок по системе.

Получаю квартиру. Привожу семью.

Наконец-то дали команду на заселение дома и выдали от квартиры ключи.

Хотя квартира в ордере значилась, как двухкомнатная, фактически она была полутора комнатная, так как большая комната была вдвойне проходной. Через нее проходили на кухню и в маленькую комнату Прихожая очень маленькая, а туалет совмещенный. Типичная кирпичная «хрущоба».

Постарался привести за три дня квартиру в некоторый порядок. Поскольку газ к дому еще не подключили, купил 2-х конфорочную электроплитку и керогаз. И в ближайший понедельник выехал за семьей в Козельск.

Я хотел заказать контейнер в Сухиничах, но майор Виктор Карцев, исполняющий обязанности гл. инженера дивизии, мне сказал:

– Зачем тебе маяться с контейнером, бери наш бортовой КамАЗ, загружайся и кати в свое Болшево, а на обратном пути КАМАЗ заедет на склад снабжения и загрузится материалами для нашей службы. Быстро и надежно.

Мне дали солдат, и с их помощью мы загрузили в кузов все ящики, вещи, включая пианино. Прямая доставка машиной наших вещей, избавила меня не только от возни с отправкой вещей контейнером, но и сократила время доставки с нескольких недель, до несколько часов. Тем более, что ближайшая контейнерная станция к Козельску была только в Сухиничах, а к Болшеву – в Лосино-Островском или в Щелкове. Пришлось бы помотаться. Вот что значит войсковая дружба!

С Ниной мы решили, что я отвезу машиной вещи и сразу вернусь за ними в Козельск. Большую часть вещей и книги я, еще до отъезда из Козельска запаковал в ящики от аппаратуры и отвез на хранение, по договоренности с Бородаем, на один из наших отапливаемых складов. Туда же отвез и пианино, поместив его в специальную обрешетку. Оставил Нине только самую необходимую посуду и вещи. Поэтому погрузка в КАМАЗ не заняла много времени, и мы быстро выехали в Болшево. В кабине я с шофером, в кузове, на матрацах, сержант- кладовщик с солдатом. Я решил ехать до самого Болшева без остановок. Шофер, солдат, хотел сделать остановку часа на два для отдыха, но я решил на это время «перебазировать» его в кузов на матрац, а сам сел за руль. Ехали по Киевскому шоссе до Окружной дороги.

Я хорошо водил тяжелые грузовые машины, поскольку и на полигоне в Кап. Яре, и в частях во время больших переездов, и на учениях часто подменял уставших молодых шоферов-солдат. Но, так как у меня тогда не было прав, то решил вести машину очень осторожно и только до Московской окружной дороги. Там отдохнувший солдат снова сел за руль. Мы выехали в 9 вечера, а в 5 утра уже были на месте в Болшеве, у нашего дома.

Как в «хрущёвку» загрузить негабаритное пианино? Прихожая настолько узкая, что с пианино там не развернуться! Догадался. Подогнали КАМАЗ задним ходом прямо к окну в большой комнате. Затем выставил центральную часть рамы окна, раскрыл крайние створки. И перегрузили вещи из кузова прямо в окно. Особенно удачно перегрузили пианино. Положили его на бок и так вдвинули в комнату. Хорошо, что в Козельске мы оставили и продали красивый громадный, неразборный 3-х створчатый импортный шифоньер. Он был слишком велик для этой малогабаритной квартиры.

Чуть передохнул и в обратную дорогу. Решил ехать до Калуги на электричке, а затем на автобусе до Козельска. Там Карцев дал свою машину ГАЗ-69. Погрузил Нину с детьми и доехали до Калуги. Оттуда электричкой в Болшево.

Нина и дети были очень довольны первой нашей 2-х комнатной квартирой.

Нина быстро нашла работу в Калининграде (теперь Королев) по специальности – старшим инженером ОТК на ДСК-160 МО. (Домостроительный комбинат Министерства обороны). Одновременно удалось там же сразу устроить Алешу в ясли.

§ Командировка в Кировоград.

Через 7-10 дней после получения квартиры я, наконец, выехал в Кировоград на завод, изготовлявший тренажер. Командировку выписали мне всего на одну неделю, сказав, что, если потребуется, ее продлят. Предупредили, что туда я должен ехать или в авиационной форме, или в гражданской одежде.

На Киевском вокзале в воинской кассе мне сказали, что в ближайшем поезде на Кишинев есть прицепной купейный вагон до Кировограда. Я взял билет. Скоро объявили посадку, и я занял свое место в вагоне.

Со мной в купе ехали еще трое мужчин средних лет. Оказались очень интересными собеседниками. Они коренные жители города, жили там еще до войны. Очень хвалили свой город. Сказали, что город во время войны немцы захватили почти без боя, поэтому он почти не пострадал. Но при освобождении города немцы оказали очень сильное сопротивление. В городе было много заводов: механический, авиаремонтный и др. Во время оккупации города, немцы их восстановили и ремонтировали на них танки и самолеты. В центре города, в катакомбах, были громадные подземные винные склады, которые немцы превратили в цеха. Соединили их подземной дорогой с авиаремонтным заводом. Что на этом заводе выпускали, никто не знает, так как работали там военнопленные, которых уничтожили при отступлении. Подземные цеха при отступлении взорвали.

Немцы особо зверствовали при поиске партизан и евреев. За время оккупации было уничтожено несколько тысяч евреев, это почти половина еврейского населения города.

Авиаремонтный завод сейчас ремонтирует самолеты сельскохозяйственной авиации. Заводской аэродром использует ДОСААФ.

Собственно говоря, я ехал на этот «авиаремонтный» завод. Кстати, ни один из присутствующих не сказал, что на этом заводе ремонтируют ракеты.

Прибыв в Кировоград, я увидел чистый, зеленый и очень приятный украинский «уездный» город, до которого еще не дошла «разрушающая» цивилизация. Центр города восстановили в довоенном виде.

Говорят, что железнодорожный вокзал – лицо города. Так это лицо, было чисто вымыто, покрашено и выглядело очень приветливо. Вокзал имел типичную для вокзалов архитектуру. Во время отступления немцы взорвали его. Центральная часть здания вокзала была восстановлена, реконструирована и полностью функционировала. В боковых частях еще велись отделочные работы.

Краткая справка о городе Кировоград

К городу Кировограду у меня особое отношение. Дело в том, что я родился в Свердловской области, в городе Кировграде. Но меня чиновники из МВД упорно зачисляли в украинский город – КировОград добавляя букву «О». Это случилось при первом получении паспорта. Потом повторилось при обмене паспорта. Меня туда снова зачислили, и поэтому паспорт после выдачи сразу пришлось поменять. Это произошло и в академии при получении удостоверения личности. И т.д. и т.п. Поэтому перед поездкой в «город своего рождения», я познакомился с ним по БСЭ.

Кировоград расположен на берегах реки Ингул (приток реки Южный Буг) при впадении в него речушек Сугоклея и Биянка. Город возник на территории, где на рубеже XV-XVI веков зародилось казачество. 

На месте нынешнего областного центра был в 1752-1754 годах основан форт Святой Елизаветы. Крепость была главным опорным пунктом на присоединенных к России по Белградскому мирному договору 1739 г. землях Заднепровья. Она была неприступной твердыней, способной выдержать многочисленные штурмы и долгую осаду, служила базой для концентрации войск, способных разгромить неприятеля. 

Земляные валы форта частично сохранилась до сих пор.

В дальнейшем, возникший здесь город получил название Елисаветград.

Город строился как крепость – форпост в борьбе против Турции и крымских татар, а также против гайдамаков.

Начавшаяся мировая война, последовавшие за ней революция и гражданская война существенно отразились на жизни региона. 

В Кировограде во многом сохранилась старая застройка (преимущественно второй половины XIX века), в том числе ряд культовых сооружений (церкви, синагога), остатки городских укреплений, еврейские кварталы.

Уже с конца XVIII века город застраивался зданиями в стиле классицизма (неоклассицизма), однако свойственным именно Елисаветграду стало господство в конце XIX – в начале XX века стиля модерн, как в жилой, так и общественной архитектуре.

В 1924 г город Елисаветград был переименован в город Зиновьев (1924-1934 гг.),

в 1934 г. – в город Кирово.

С 1939 г. - Китровоград, когда Указом Президиума Верховного Совета СССР было утверждено представление Президиума Верховного Совета УССР об образовании Кировоградской области с центром в городе Кирово, с переименованием его в Кировоград.

Интересна архитектура здания синагоги. Большое кирпичное здание в мавританском стиле построено в 1853 г. и реконструировано в 1895 г. С 1957г синагога была закрыта, т.к. здание находилось в аварийном состоянии. В настоящее время оно отреставрировано и возвращено еврейской общине города. В нём открыт исторический музей «Евреи Елисаветграда».

Старый город в основном одноэтажный. Центральная часть города – двухэтажная, реже встречаются 3- х и 4- х этажные здания более поздней, предвоенной постройки. Архитектура более скромная, чем в купеческих городах России.

14 августа 1941 г. германские войска захватили Кировоград. Не успевшие эвакуироваться евреи были расстреляны немецкими военнослужащими и украинскими полицейскими в августе 1941 г- январе 1942 г. В августе 1941 г. под Кировоградом находился концентрационный лагерь, в котором содержались советские военнопленные.

В результате раскопок мест массового расстрела в Кировограде было установлено, что во время оккупации было уничтожено более 70 тысяч мужчин, женщин, детей.

 Город был освобожден 8-го января 1944 года.

Во времена СССР Кировоград был застроен многоэтажными административными, общественными и жилыми домами.

С вокзала я заехал сначала в гостиницу, которую мне рекомендовали, и затем поехал на завод.

Завод поразил меня своей ухоженностью и чистотой. В центре сквера, напротив здания заводоуправления, на пьедестале был установлен последний из наших винтомоторных штурмовиков ИЛ-10. (Во время моего обучения в ЛИАПе я проходил на нем войсковую практику). Оказывается, самолет оставили, как часть легенды маскировки объектов РВСН. По этой причине всех офицеров завода переодели в форму ВВС.

Завод ведет свою историю с 1927 года, когда был создан 105- й авиационный ремонтный завод ВВС.

В 1961 году завод перешел в подчинение РВСН и превратился в 105-й ЦРЗ. А для города, для открытой переписки он был войсковой частью 35401. Или, по легенде прикрытия, все тот же авиаремонтный завод, АРЗ. В том же 1961году на территории завода создали ОКТБ РВСН, которое должно было решать вопросы технологии ремонта, разработку оснастки для ремонтных предприятий, разрабатывать методологию продления ресурса ракет и их модернизацию.

В 1962 – 63г.г. ОКТБ дали задание разрабатывать комплекты учебных макетов и оборудования для оснащения учебных классов в войсковых частях.

После подчинения завода РВСН на завод были направлены инженеры-ракетчики.

В бюро пропусков мне выписали пропуск в ОКБ и сказали, как туда пройти. Начальника в кабинете не оказалось, и дежурный, старший лейтенант, проводил мена к майору, начальнику группы, которой была поручена разработка тренажера. Я представился, мы познакомились. Со временем и в виду краткости командировки я забыл его имя и фамилию. Он из февральского спецнабора 1953г. Учился, в Киевском Политехническом институте. Служил сначала в части, потом был направлен сюда. Мы сразу нашли с ним общий язык. Разговорились как старые приятели. Он сказал, что на заводе шестеро спецнаборовцев из «февральского набора», которые занимают ключевые должности в ОКБ, технологическом отделе и в цехах. Работы по тренажеру идут полным ходом. Он и его инженеры побывали на заводах в Харькове и в Днепропетровске. Получили там не только полный комплект конструкторской документации, но и «приборные неликвиды» от 8К64, поскольку заводы уже выполнили весь заказ по этому комплексу. Готовятся к серийному выпуску аппаратуры для нового, более автоматизированного ракетного комплекса.

Для меня это известие было неожиданным. Сразу возник резонный вопрос, – «Зачем было начинать разрабатывать тренажер к ракете, производство которой прекращено? Не лучше ли было бы начать разрабатывать тренажер для нового перспективного ракетного комплекса, или, по крайней мере, делать это параллельно?» Конечно, лучше! Но на дежурстве уже стоит много наземных и шахтных комплексов с ракетой 8К64. Комплекс не автоматизирован, поэтому боевые расчеты надо хорошо учить.

Сейчас я знаю, что до 1965 года было развернуто 186 пусковых установок комплексов Р-16 и Р-16У. На вооружении ракеты этого типа состояли до середины 70-х годов. Последние ракеты наземных пусковых установок были ликвидировали в 1977 году.)

В Кировограде, я впервые встретил человека, так увлеченного созданием учебного тренажера. За основу первого тренажера они взяли реальную серийную технику, но убрали из нее «лишние» элементы. Для ускорения выпуска первых двух–трех комплектов тренажера они используют готовые корпуса стоек и блоков из «неликвидов» заводов–изготовителей штатной техники. Для серийных тренажеров корпуса и блоки будут изготовляться по упрощенной технологии на самом заводе. Технологи над этим работают.

За первые два дня я подробно ознакомился с реализацией проекта комплексного тренажера. Алгоритм работы практически соответствовал реальной аппаратуре. Но на тренажере не была предусмотрена тренировка возникновения нештатных ситуаций. Тренажер не имел системы документирования и хронометража проведения тренировок.

Пробыв в Кировограде неделю, я вернулся в Болшево. Доложил, как привык это делать, своему непосредственному начальнику майору Шифрину. Особо отметил, что при обсуждении с начальником группы, разрабатывающей тренажер, алгоритма его работы, пришли к выводу о необходимости дооснащения тренажера двумя дополнительными системами:

1.    Системой объективного контроля с записью времени исполнения операций и соответствия алгоритму (ошибки).

2.    Системой ввода (имитации) нештатных ситуаций.

Дополнительные устройства на 0,5-1% увеличат стоимость базовой комплектации тренажера. На первом этапе, чтобы не задержать сроки поставки тренажера в войска, оснастить тренажеры в качестве записывающих устройств шести канальными самописцами. Эти самописцы сейчас используются в выпускаемых заводом климатических станциях для хранилищ ракет. Недостаток такого решения – некоторые трудности при расшифровке. Достоинство – простота реализации решения и наличие в войсках специалистов по их эксплуатации. В дальнейшем, возможна замена самописцев цифропечатающими машинками, но это потребует дополнительных конструкторских   разработок. Что касается системы ввода нештатных ситуаций, то в полном функционале его реализовать в первой серии тренажеров очень трудно по следующим причинам:

Первая и основная. В приложении к ТЗ нет перечня нештатных ситуаций, которые могут возникнуть. Разработка подобного перечня должна опираться на обработку статистики эксплуатации и скрупулезного анализа алгоритма функционирования системы «Аппаратура – Ракета». Перечень должен быть согласован и утвержден Главным штабом РВСН и Отделом боевой подготовки.

Вторая – необходимость определенной доработки схемы тренажера.

Поэтому решили ввести в тренажер блок системы имитации нештатных ситуаций с возможностью расширения перечня вводимых неисправностей. До получения списка внештатных ситуаций, ограничиться пока теми 8 – 10 ситуациями, которые встречались при полигонных испытаниях. Правда, я не сказал, что в этой системе решили использовать «модуль имитации неисправностей», предложенный мной еще в НИИ-885 для разработки системы диагностики СОД РУП. Шифрин задал мне несколько уточняющих вопросов. Проделанной мной работой он остался доволен. Потом говорит:

– Пойдемте к Клычникову, доложите ему.

– Но я Вам все доложил! ­­

– Он всегда требует личного доклада.

Пришли к Клычникову. Шифрин говорит:

– Вот Ягунов, вернулся из командировки.

– Почему Вы так быстро вернулись?

– Вы такой срок мне определили, поэтому старался уложиться в срок.

– Доложите подробно, ситуацию с тренажером, и какую работу Вы там проделали?

Повторил, буквально слово в слово то, что доложил Шифрину.

– По какому праву Вы дали указание КБ выполнять дополнительные работы, не предусмотренные в ТЗ?

– Но Вы сами сказали, что я ответственный за идеологию тренажера. Но я никаких указаний о выполнении дополнительной работы сотрудникам ОКБ не давал, а просто высказал пожелание.

– Вы ответственный в рамках ТЗ, а Вы его изменили.

Тут я не сдержался и говорю:

– ТЗ в ряде пунктов было очень поверхностным и не конкретным! А ряда требований, которые должны присутствовать в ТЗ на любой тренажер, в ТЗ нет. В частности, это система объективного контроля и записи результатов тренировок, а так же система ввода нештатных ситуаций. Мое предложение руководитель КБ сразу принял, и сказал, что они также об этом думали. Что в этом плохого?

– Евгений Анатольевич, Вы не понимаете, что самопроизвольно изменили ТЗ, утвержденное Руководством Института!

– Аркадий Михайлович, я не изменил ни одного пункта утвержденного ТЗ на изготовление и проектирование тренажера. Мы просто подали рационализаторское предложение, совместно с руководителем разработчиков по совершенствованию возможностей тренажера. Руководство КБ и завода приняло это предложение к внедрению. Выработаны мероприятия по его немедленной реализации. Я не понимаю, в чем моя вина?

– Напишите в своей рабочей тетради подробный отчет о своей командировке и выполнения задания.

– Но, насколько я представляю, отчет надо написать в соответствии с полученным заданием, но задания на командировку я не получал. Что писать?

- Напишите. Что Вы там делали.

– Ясно. Напишу.

– Наум Руввимович, а Вы напишите задание.

Тогда я говорю.

– Аркадий Михайлович, но задания пишут не «после», а «до».

– Ладно, Наум Руввимович, не надо писать задание.

Прямо, какое-то кино! Приехал человек из командировки, где сделал доброе дело – предложил улучшить возможности и эксплуатационные характеристики тренажера. Скажите ему спасибо, даже объявите благодарность, в конце концов, но гнобить его за проявленную инициативу – это преступление!

Но особенно меня возмутило поведение моего непосредственного начальника, майора Шифрина, который одобрил мою работу во время командировки, а при начальнике отдела засунул свой язык в п*пу!

Я понял, что мне в этом отделе НИИ-4 будет, мягко говоря, трудно!

Клычников и Шифрин – это не Бородай, такие способны предать. Что они могут делать хорошо: «это толкать науку только «вбок», поскольку вперед толкать не позволяет недостаточное знание вопроса, а назад не позволяет вышестоящее начальство».

Дня через три после возвращения меня из Кировограда, меня вызвал Клычников и в приказном порядке запретил мне «вести любые разговоры с сотрудниками отдела о нашем тренажере». Я был этим озадачен, но ответил – «Слушаюсь!» В душе я даже обрадовался тому, что меня «отлучили от тренажера». Пускай сами разбираются!

Отчет о командировке я написал, но, видимо, Клычников об этом забыл.

Забегая несколько вперед, скажу, что наши предложения по совершенствованию тренажеров, принятые в Кировограде были реализованы только в первой партии выпущенных тренажеров. В последующих партиях, выпущенных заводом, «в целях упрощения и удешевления» блоки контроля и ввода внештатных ситуаций были исключены из комплектации. Так что нападки на меня Аркадия Михайловича оказались напрасными. В «его полку» и на заводе оказались единомышленники.

Кстати, от сотрудников узнал, что Клычников, окончил гражданский ВУЗ и, дослужившись до полковника, ни дня, не был в войсках. Два года назад он побывал на недельных сборах в Капустине Яре. Тогда весь руководящий состав вновь созданного в НИИ-4 «Управления эксплуатации ракетных комплексов» вывезли на «ознакомительную экскурсию».

§ Домашние дела.

Нине приходилось вставать рано утром будить Алешу, собирать его и почти спящего вести, а иногда и нести, когда он уставал, садился на землю и говорил: «Мама у меня ножки устали!»

И «маме» – Нине приходилось его нести до яслей. А путь был не близкий! Часто она водила в садик ДСК-160 Алешу, буквально, из последних сил. Кроме того, там летом Алеша часто простужался, т. к. воспитательницы были очень полными и при малейшей жаре они устраивали сквозняк, чтобы им было попрохладнее. Но, что хорошо взрослым толстым теткам, совсем не подходит для ясельных детей. А дети простужались. Положение изменилось после того, как воспитателям перестали платить премии, если родители детей брали бюллетень. Алешка перестал болеть, а Нина перестала брать бюллетень.

Наша квартира, (смотри чертеж), по существу, была полуторокомнатной квартирой, так как большая комната была вдвойне проходной. Через главную комнату проход на кухню и в маленькую комнату (обозначено стрелками). Прихожая маленькая, а туалет совмещенный. В прихожей я сделал две антресоли для вещей. Над плитой я спроектировал, а Нине изготовили в цехе, вытяжной тент. После установки вытяжки, потолок кухни перестал быстро засаливаться.

Но мы были молодыми и эти трудности нас не смущали. В кладовке слева я устроил столик для радиолюбительства и фотографии. Слева в верхней части я построил антресоль для больших чемоданов, всю правую часть кладовки оборудовал под стеллажи для средних и малых чемоданов и других вещей.

Лена была очень хорошей сестрой и нянькой для Алеши. Она самоотверженно защищала Алешу от всех напастей.

 Соседи нам попались очень хорошие – Володины, Вася и Софа. Он, как и я – капитан. Мы с ними подружились на многие годы. У них была одна дочка Марина одногодка с Леной.

§ Запах науки.

Моя работа младшим научным сотрудником в отделе «Учебные средства» была достаточно скучной. Наукой не пахло. Я, естественно, жалел, что попал в Управление эксплуатации, вместо ВЦ. В нашем отделе даже «запах» науки можно было почуять только обладателям очень извращенного обоняния.

Я был уверен, что в основе любых рекомендаций должен быть не только здравый смысл, но и определенные научные знания, полученные ранее в исследованиях, посвященных данной теме. Наверняка существуют научные знания, накопленные ранее. Но для этого надо активно искать их в опубликованных источниках. Нельзя, основываясь на «еще сырой» документации по ракетам и наземному оборудованию, писать «дурацкие» инструкции и такие же методики для обучения личного состава, обслуживающего технику. Более глупой и никчемной работы трудно придумать!

Можно разработать тренажер, повторяющий работу оборудования, но необходимо разработать эффективную методику его использования. Для этого надо знать по крайней мере основные правила обучения практическим навыкам. Надо определить эффективную периодичность повторения для сохранения знаний и навыков на требуемом уровне. Надо определить критерии уровня знаний. И т. д. и т. п. И это будет наука!

Позже, часто бывая с инспекционными поездками в частях РВСН, я спрашивал офицеров о методических материалах, выпущенных Управлением боевой подготовки и НИИ-4 по обучению личного состава, но их, «никто, никогда не видел». Тогда, зачем Управление БП давало задание на их разработку?!

Это напоминает «Задание безграмотному – разработать букварь»!

В своем отделе я хорошо вписался в коллектив. Сотрудники, особенно гражданские, постоянно интересовались у меня практическими вопросами эксплуатации аппаратуры. Сказывалось отсутствие взаимодействия с войсками. Я был своего рода ходячей энциклопедией по всем ракетным комплексам. Постоянными моими собеседниками, интересующимися вопросами создания тренажерной техники, инженерной психологии и электронными обучающими машинами были: Виталий Марьяненко, Вячеслав Петрик, Василий Руденко, Светлана Рыбакова, Николай Сергушев.

Половина нашей лаборатории продолжала «курировать» разработку тренажера в Кировограде.

Положительным фактором в нашем отделе была возможность посещения научных библиотек и различных технических выставок в Москве. Докладываешь начальнику лаборатории, куда собираешься поехать на следующий день и едешь.

Время бежало неукротимо быстро. Кажется, что я совсем недавно прибыл в НИИ-4, а между тем подошел конец моего первого рабочего (фактически это был конец третьего) квартала. Я написал и выпустил свой первый, промежуточный отчет по НИР.

Мое участие в выпуске научного промежуточного отчета было достаточно успешным, поскольку написанный мной раздел отчета по обоснованию инженерно-психологических характеристик тренажеров понравился даже проверяющему отдел начальнику планового отдела института майору Лопаченок. Он отметил ясность и четкость формулировок, и доступное изложения материала. Для меня это имело как положительные, так и отрицательные последствия. Но об этом скажу ниже.

Майор Лапоченок был «головной болью» многих начальников отделов в НИИ. Его проверок боялись все, и начальники, и исполнители НИР. Рассказывали такую историю появления в НИИ-4 этого человека. Якобы однажды, начальник Института генерал Соколов решил познакомиться с одним из отчетов по космической тематике. Стал отчет читать и был поражен косноязычием изложения материала и грамматической безграмотностью! Собрал совещание начальников управлений и учинил разнос. Но после этого грамотность научных отчетов улучшилась незначительно. Поэтому Соколов решил вопрос по-своему, кардинально. Говорили, что на полигоне, в Капустином Яре, он нашел выпускника педагогического вуза капитана Лапоченок, редактора местной многотиражной газеты. Ему понравились стиль и грамотное изложения публикуемых материалов. Он перевел капитана Лапоченок к себе в Болшево и сделал начальником планового отдела. Капитан Лапоченок не разбирался ни в науке, ни в технике, но как истинный гуманитарий, хорошо знал основы русского языка, синтаксис, грамматику и доступный для понимания стиль изложения.

Внешне майор Лапоченок был небольшого роста, неказист и это усиливало неприязнь к нему. Как я ранее написал, все боялись этого далекого от науки человека, которого поддерживал сам Соколов. Но результаты оказались хорошими – отчеты, наконец, стали излагаться грамотным настоящим русским языком!

Майор Лапоченок считал своим долгом при каждой проверке научных отчетов отделов НИИ находить какие-либо грамматические и стилистические ошибки (особенно отсутствие запятых), нечеткое изложение сути материала и потыкать носом в них провинившихся. В научную ценность материалов он подчеркнуто не пытался вникать, вполне справедливо полагая, что это должен делать заказчик. Но, если во всем отчете (200-300 стр.) он находил 10 и более описок или грамматических, синтаксических ошибок, то проверяемому отделу часто ставился «Невып», он лишался премии, а главный виновник (3-5 ошибок) обычно получал выговор от своего непосредственного начальника. Поэтому начальники отделов перед сдачей отчета в машбюро заставляли начальников лабораторий тщательно проверять материалы. После получения отчетов из машинописного бюро проводилась тщательная сверка материала. Научный сотрудник мог разработать изобретение, сделать научное открытие, но если при их описании он допустил грамматические ошибки, то за это строго карался и лишался премии. Позже, обиженные Лапоченком сотрудники, назвали этот период «Лопочатиной».

В ноябре истекали 4 года нахождения меня в звании инженер-капитана. Служба в отделе и лаборатории шла у меня нормально, все задания я выполнял в срок, без замечаний. У начальника лаборатории инженер–майора Шифрина Наума Руввимовича никаких претензий ко мне не было. В НИИ и центральных ведомствах МО, в отличие от войск, было принято посылать представление на звание заранее, за месяц до истечения срока, с тем, чтобы представление подписывалось точно в срок. Шифрин написал на меня представление на майора, но Клычников под любыми надуманными предлогами его не подписывал.

Пришлось мне непосредственно обратиться к Клычникову за разъяснением, но он начал говорить, что меня еще недостаточно знает, что нет еще и полугода, как я пришел к нему в отдел. Что у меня однажды было нарушение устава, когда я выступил в прениях на научной конференции по эксплуатации ракетной техники без его разрешения. Что я занимался среди сотрудников отдела вредными разговорами о недостатках разрабатываемого тренажера. И т. д. и т. п. Он вывел меня из себя, и я сказал, что иду с жалобой к начальнику управления Тарасову. Тогда он на меня закричал, что запрещает мне это делать, а если я пойду, то он примерно меня накажет! На это я ответил:

– Аркадий Михайлович, Вы не знаете устава! Офицер, если нарушаются его права начальником, имеет право без разрешения непосредственного начальника обратиться к вышестоящему начальнику, вплоть до Министра Обороны.

Вышел от него и пошел прямо к Тарасову.

Секретарша доложила, и он меня принял. Увидев мое нервное состояние, Георгий Лазаревич говорит:

– Сядьте, успокойтесь и все подробно расскажите! Выпейте воды.

И подает мне стакан.

Я все подробно рассказал и про то, как Клычников почему–то выразил неудовольствие моей хорошей стрельбой. О том, как он запретил мне даже ознакомление с ходом работ по тренажеру комплекса 8К64, работы по которому, я ранее курировал. И еще что-то рассказал. А сейчас уже больше месяца не подписывает представление на очередное звание под надуманными предлогами.

 Я был взвинчен и не стал скромничать. Я заявил, что за все время службы в армии не имел ни одного взыскания, только благодарности – более 20-ти. Только от Главкома РВСН имею пять благодарностей и был награжден им лично именными часами. Что в отдел Клычникова попал по его сговору с начальником отдела кадров, вопреки приказу Главкома.

– Вы к нам прибыли недавно из войск, расскажите кратко, где Вы служили.

Я рассказал.

Тарасов задал еще мне несколько вопросов. Я ответил.

– Я думаю, что Вы достойны представления к очередному званию. Слышал, что Вы активно работаете, и о Вас хорошо отзывается замполит управления. Не волнуйтесь и служите так же активно. У Вас есть еще ко мне вопросы?

– Нет!

Он пожал мне руку. Я, окрыленный, вышел из кабинета.

Клычников со мной с тех пор стал, подчеркнуто вежлив. Но я был начеку и не допускал каких-либо промахов. Через два дня позвонил наш куратор из отдела кадров и сказал, что мое дело на присвоение очередного звания выслано в Перхушково. Полковник Тарасов сдержал данное мне слово!

Приказ Главкома о присвоении мне очередного звания "майор", пришел, естественно, с опозданием.

На «обмыв звездочки» я пригласил к себе на квартиру весь отдел, кроме Клычникова. Нина приготовила обильную холодную и горячую закуски. Было тесновато, но вечер прошел хорошо.

Из Молдавии Юра Почиди (муж Нининой сестры, Риты), прислал десятилитровый бочонок марочного молдавского коньяка и пачку этикеток на бутылки. Я налил четыре бутылки и наклеил фирменные этикетки. Но коньяк так всем понравился, что все стали пить только его. Бутылки быстро опустели, и пришлось под радостные крики присутствующих достать бочонок. Естественно, зашумели весьма громко и разбудили Алешку, который спал в своей кроватке в соседней комнате. Шум «подвигнул» его на подвиг. Он еще не умел даже ходить, но ему удалось, как-то выбраться из кроватки, открыть двери и предстать на четвереньках перед нами. Все сразу затихли и уставились на него.

Клычников исподтишка стал мне мстить. Вообще он был очень непорядочной личностью. Так он под предлогом большой работы отобрал у меня, несмотря на возражения Шифрина, помощника-инженера и мне пришлось разрабатывать проект тренажера по системе радиоуправления одному.

Когда после проверки промежуточного отчета Лапоченок отметил как лучший материал мой раздел в отчете, то Клычников сквозь зубы отметил это, но одновременно сказал, что отныне поручает мне проверять на стиль изложения все материалы РМ в РТ (рабочие материалы в рабочих тетрадях) сотрудников отдела перед сдачей их в машбюро. С одной стороны, это престижно, а с другой очень трудоемкое занятие, отнимающее массу времени. Я посетовал на эту несправедливость начальнику лаборатории Шифрину. Он, как человек конструктивный, ответил, что будет включать эту работу в квартальный план.

Наконец мне представился случай «отомстить» Клычникову за гонения на меня. Из годового отчета по НИР «Разработка тренажеров…» Академии им. Дзержинского, присланного нам, как головной организации, я увидел в числе исполнителей фамилию Томашевич. Оказалось, что это мой товарищ по нашему дивизиону Анатолий Томашевич. Вот, что значит поговорка «Мир тесен»! Я связался с Томашевичем по телефону, он заказал на меня пропуск, и я получил возможность ознакомиться с их тренажером. Выглядел он, конечно, внешне хуже нашего, поскольку наш изготавливался на хорошем ремонтном заводе, а не в кустарных мастерских Академии. Я сказал своему начальнику Шифрину, что не плохо бы нам съездить в Академию и ознакомиться, с создаваемом ими тренажером. Он отвечает:

– Съезди, я не возражаю. Но я уже подходил к Клычникову с предложением съездить в Академию всем отделом, и Аркадий Михайлович мне сказал, что ехать нам туда не целесообразно.

Мы с Толей Томашевичем быстро нашли общий язык. Конечно, то что я бываю в Академии Дзержинского, я не афишировал. Оформлял местную командировку в библиотеку им. Ленина, а ехал в академию. Томашевич рассказал о новшестве, которое они ввели – специальный самописец временных интервалов выполняемых операций. Я ему ответил, что я тоже предлагал сделать в нашем тренажере подобное, но начальник запретил мне этим заниматься. поэтому я для будущих своих экспериментов начал сам изготавливать в домашних условиях компактный 6-ти канальный самописец временных интервалов. Я сказал Анатолию, что когда был на заводе, то вместе с разработчиками решили ввести в состав тренажера наряду с «Регистратором выполняемых действий» еще «Блок ввода нештатных ситуаций». И оформили это как рацпредложение. Он заинтересовался, но посетовал, что сейчас, когда тренажер практически готов, изменять схему нецелесообразно, и это может не позволить его начальство. Я сказал, что для ввода неисправностей можно использовать разработанные мной автономные малогабаритные «модули имитации неисправностей – МИН», которые можно установить в любое свободное место в готовых блоках аппаратуры. И это не потребует доработки самой аппаратуры. Модуль представляет собой миниатюрную плату с электромагнитным или полупроводниковым реле, управляемым с пульта. После подачи на него управляющего сигнала он разрывает или блокирует определенную цепь. Тем самым можно имитировать различные неисправности. К тому времени я подал заявку на это изобретение в Комитет и ждал ответа. Я предложил Толе сделать для их тренажера простой модуль на основе малогабаритного реле РЭС-15 или малогабаритного релейного дистанционного переключателя. Образец такого самодельного модуля я привез с собой. Тут же мы вместе разработали конструкцию модуля.

Через некоторое время Толя Томашевич позвонил мне и сообщил, что его руководство одобрило дополнение о введения в тренажер пульта ввода нештатных ситуаций. В итоговом отчете, присланным нам – Устройство имитации неисправностей было уже описано. Я посоветовал Толе заказать через свое начальство и управление ВУЗами РВСН, на Кировоградском ремонтном заводе металлические каркасы стоек и передние панели блоков, производство которых там уже было освоено. Подобные каркасы и передние панели они делали для нашего тренажера. В простых заказах завод нуждался. Смогли ли они сделать заказ, не знаю, так как у меня появились новые заботы со своим тренажером.

Введение пульта имитации неисправностей давно было у всех на слуху. Впервые об этом заговорили летчики и ввели подобное устройство в состав пульта управления своими тренажерами. На конференции в Ногинске я понял, что для грамотной разработки тренажеров надо изучить науку инженерную психологию и психологию обучения, запоминания и формирования навыков практической работы операторов оборудования. Я прочитал много литературы по этим вопросам, заказывая копии дефицитной литературы в библиотеке им. Ленина и в Центральной технической библиотеке. Познакомился с учеными по психологии обучения и по инженерной психологии в МГУ. Участвовал у них в научных конференциях.

§ Командировка за БРК-2.

Однажды меня подозвали к внутреннему телефону. Я взял трубку:

– Клычников. Евгений Анатольевич, вас вызывает Тарасов.

Причину вызова он не сказал.

– Слушаюсь.

Иду к Тарасову. Секретарша говорит: «Заходите».

Захожу.

– Садитесь. Евгений Анатольевич, Вы в своей части эксплуатировали систему БРК-2?

– Да, на полигоне и позже, в части.

– Вам приходилось принимать на заводе эту систему?

– Конечно, три раза.

– Нам для Отдела эксплуатации средств радиоуправления выделили полный комплект системы БРК-2. Но начальник отдела доложил мне, что его сотрудники не имеют опыта приемки комплектного оборудования.

Он сделал паузу и продолжил:

– Вы можете выполнить эту работу?

– Могу.

 –Тогда получите необходимые документы. Свяжитесь с командиром батальона охраны и выезжайте, как только в батальоне подготовят караул.

– Ясно.

– Но Вам придется ехать обратно в качестве начальника караула, поскольку в батальоне нет сейчас свободных офицеров.

– Ну, если надо, то «вспомню старину».

– Желаю успешной командировки.

Он пожал мне руку, и я вышел. По дороге в отдел вдруг подумал: «А зачем отделу эксплуатации сейчас нужна БРК-2? По дошедшим до меня сведениям ее, для повышения мобильности, уже исключили из состава ракетного комплекса 8К51М.»

Пришел в отдел доложил Клычникову о командировке. Он, вскользь, заметил:

– Вы напрасно согласились.

Я промолчал, хотя это задание никак не стыковалось с моей работой в отделе. Я помнил, как, по-отечески, меня встретил Тарасов, когда я к нему обратился из-за отказа Клычникова подписать представление к очередному званию. Не мог ему я сказать «нет»!

На мой взгляд, нежелание и боязнь «научных сотрудников» ехать вместе с караулом было истинной причиной отказа сотрудников того отдела ехать за получением аппаратуры. Но мне было непонятно, зачем этому отделу система БРК-2, когда даже некоторые полки с ракетой 8К51М, начали снимать с боевого дежурства, и заменять на ракеты Янгеля. Для какой практической цели в этих условиях «ученые мужи» отдела собираются использовать старую систему БРК-2? Непонятно… «Рекбус», как сказал бы Райкин.

Кстати, еще на полигоне Капустин Яр от разработчиков я узнал, что их группа, еще во время «копирования» БРК-1 с немецкой системы «Mtssina», пришла к выводу, что немецкая система боковой коррекции очень требовательна к наклонам местности. Поэтому в инициативном порядке начали прорабатывать эскизный проект системы радиокоррекции использующий сантиметровый диапазон частот. Но в то время возникли трудности с выбором магнетрона сантиметрового диапазона.

На следующий день, я с караулом, сформированным из солдат и сержанта батальона охраны, выехал поездом в Саратов на базу, где хранились выпущенные с завода машины и аппаратура системы БРК-2.

Приехал, у офицеров базы узнал, что за последнее время они приняли на хранение несколько комплектов БРК-2. Сказали, выбирайте любой, мы его погрузим, платформы заказаны. День ушел на проверку работоспособности аппаратуры. Сержант с солдатами тем временем подготовили «теплушку» для жилья и получили продукты. При проверке выявилась неустойчивая работа передатчика. Заменили, принял. Технику погрузили и без приключений через три дня приехали по специальной ветке на Болшевские склады РВСН для выгрузки..

Доложил в отдел вооружений «Техника прибыла, можете разгружать». Разгрузили и установили в ангаре корпуса № 105.

Самое забавное в этом эпизоде было то, что, как оказалось, «специалисты» отдела сами не смогли БРК-2 включить и проверить. Позвонили мне. Я пришел, включил и в работающем состоянии ее сдал. Мне было непонятно, как в течении нескольких лет отдел проводил научные исследования и выдавал рекомендации по эксплуатации системы БРК-2.

Во время испытания системы БРК-2, я не видел сотрудников НИИ-4 МО на полигоне Капустин Яр

При сдаче и установке системы, я познакомился с начальником отдела полковником Бурназяном (?). В разговоре с ним я поинтересовался, не из его ли прежнего отдела должны были ехать сотрудники в «Тюра-Тамскую экспедицию? Он ответил, что «Да, отдел готовил материалы и методики измерений прохождения радиоволн в различных частотных диапазонах в Казахстане. Но потом дали отбой на поездку».

Начальник отдела попросил, чтобы я провел с сотрудниками отдела короткие практические занятия по работе системы. Я ответил, что это не в моей власти. Обратитесь к Клычникову, и он примет решение.

При общении, некоторые сотрудники сказали, что во время учебы в академии они, практически изучали только старую систему БРК-1. Но я в эти «байки» не поверил.

Клычникову я доложил, что «технику привез, сдал». От него никаких указаний не получил. Мне эта командировка обошлась в десяток потерянных дней.

§ Проблема с разработкой тренажера по системе РУП.

Я в инициативном порядке стал продумывать создание тренажера по системе РУП. Имел на эту тему некоторые переговоры с офицерами Управления БП. Они пообещали прислать нам задание на разработку Технического задания на тренажер РУП.

Некоторое время спустя, вызывает меня Клычников и сообщает, что в Управлении БП РВСН ему предложили разрабатывать тренажер для системы радиоуправления ракеты УР-100 (я предлагал заняться этой тематикой с первых дней в отделе, но предложение было тогда отвергнуто). Но он был вынужден, отказаться от этой работы, так как у нас в библиотеке нет нужной документации. В НИИ-4 нет денежных средств, для ее приобретения. Поэтому тему разработки тренажера по системе РУП открывать не будем.

Я попросил Аркадия Михайловича дать мне неделю-полторы, и я постараюсь вопрос с документацией решить положительно. На что он ответил, что доложил уже свое мнение об этом начальнику управления полковнику Тарасову и передокладывать, не намерен. Я попросил разрешения обратиться лично к Тарасову по этому вопросу, и он милостиво разрешил.

Полковник Тарасов среди сотрудников управления зарекомендовал себя, как очень грамотный руководитель. Все отмечали его компетентность, тактичность, интеллигентность и вежливость. Поэтому я зашел к секретарше и попросил записать меня на прием. Она спросила: «По личному вопросу?»

– Нет, по служебному.

– Подождите.

Она позвонила по внутреннему телефону.

– Георгий Лазаревич, к Вам майор Ягунов по служебному вопросу, можете его принять?

– Пусть заходит!

Я зашел, представился

– Майор Ягунов!

Я доложил, что привело меня к нему и что у меня есть достаточно влиятельные связи в НИИ-885, которое разрабатывает систему радиоуправления для ракет Р9А и УР-100. Поэтому я попытаюсь получить у них проектную документацию.

Он говорит:

– Да, эта документация нам нужна, но учтите, что денег на оплату у нас нет!

– Я знаю.

– Тогда я даю добро.

Не откладывая дело «в долгий ящик», я позвонил в НИИ-885 в военную приемку Володе Старцеву. Он заказал для меня пропуск. Володя в это время уже был заместителем старшего военпреда (районного инженера). А заместителем главного конструктора по организационным вопросам там был мой друг Гена Семенов, мой профсоюзный единоверец, но только с приборного факультета. С его женой, Верой, мы учились в одной группе и вместе делали все лабораторные работы. В общем, все данные для «коррупции» были налицо! (Полный комплект документации стоил около 12-14 тыс. рублей, для сравнения «Москвич-412» – 5 тыс. рублей).

От меня друзья только потребовали написать собственноручное заявление, что по заданию Главкома в/ч 25840Е поручена разработка тренажера по системе радиоуправления, просим оказать содействие и выслать в наш адрес  комплект конструкторской документации. Я, превысив полномочия, был вынужден написать подобное заявление. На заявлении Семенов наложил резолюцию: «В счет заказа № хххххх, зам. Главного. Срочно исполнить до ... (три дня)». В подтверждение мне дали копию накладной. Все.

То, что не могли решить совместно Управление Боевой Подготовки и Инженерное управление в течение года, было решено за 2 часа. Вот так работали в те времена «коррупционные» схемы.

Прошло около недели. Звонит мне начальник нашей секретной части, капитан Воронин и говорит:

– Ну, Евгений, получили по твоему заказу громадную кучу документов с разными грифами секретности. Некоторые как толстые книжки, а другие – всего один лист в обложке. Приходи, помоги разобрать эту гору.

Пришел и увидел, действительно, гору документов. Оказалось, что не менее трети из этой «горы» составляют: «Извещения на доработку», причем, каждый листик в отдельной картонной папочке. Гриф «ДСП» (Для служебного пользования). Для нас – это макулатура. Составили акт на уничтожение. Еще отобрали около двух тысяч (!) «листов для замены» в основных документах.

Разбирая эту гору конструкторской документации с сотнями «доработок», вспомнил анекдот:

Кеннеди говорит Хрущеву:

– Скажи Никита. Вот мы у Вас украли чертежи новой ракеты. Построили ее, а получилась не ракета, а водовозка. Почему?

– А потому, отвечает Никита, что надо было украсть еще два миллиона доработок к тем чертежам ракеты.

Мы эту гору (конструкторская документация по РУП) разобрали и довели ее до приемлемых размеров, отправив все не нужное на уничтожение.

Впервые наше управление эксплуатации получило возможность изучения и разработок документации по новой технике еще до официального принятия ее на вооружение. Тарасов объявил мне благодарность «За инженерную грамотность и инициативу, проявленную при выполнении задания».

Особенно обрадовались сотрудники того Отдела эксплуатации Систем радиоуправления и телеметрии. Эта документация нужна была им как воздух. Без нее стопорилась работа.

Поехал согласовать задание на разработку тренажера в Управление БП. Тренажер вначале решили создать только по имитации наиболее сложных для эксплуатации отдельных систем радиоуправления – системе обработки данных (СОД) и системе наведения антенн.

СОД представляла собой специализированную ЭВМ для расчета и коррекции траектории полета ракеты по заданному алгоритму, которая состояла из 3-х идентичных ЭВМ. Управляющие действия система вырабатывала только в том случае, когда, по крайней мере, решения 2-х ЭВМ совпадали, т. е. использовался «метод голосования». Если не было совпадающих решений, то назначался пересчет данных. Такая «Система голосования» позволяла добиться высокой результирующей надежности при малой (недостаточной) надежности отдельных составляющих. Каждая ЭВМ состояла из десятка сменных элементов. Имелась развитая система диагностики с указанием номера отказавшего элемента. Система допускала замену элементов в горячем режиме (т. е. без ее выключения). Надежность отдельных элементов СОД была недостаточной. Поэтому во время испытаний при подготовке и боевой работе оператор СОД должен быстро реагировать на сигнал об отказе и заменять отказавший блок. Для этого его надо соответственно обучать и тренировать. Не особенно удачное решение устройства наведения антенн так же требовало специальной тренировки.

При передаче изготовления СОД на серийный завод из-за слабой технологической дисциплины и низкой надежности основных комплектующих – транзисторов - увеличилась частота отказов всей системы. Это потребовало разработку специального испытательного стенда для СОД. По сути это был стенд-тренажер. Сами наладчики и тренировались на нем, и проигрывали разные ситуации перед выездом на объекты.

Еще будучи в Козельске, я набрал большую статистику по динамике обучения операторов антенн навыкам быстрого и безошибочного считывания показаний индикаторов положения антенн при выполнении ими операции нацеливания антенн системы РУП. Работа по наведению антенн проходила в очень напряженных условиях при дефиците времени. Тогда у меня было мало свободного времени для обработки этих данных. Да и мои познания в области обработки данных были весьма скудными. Стал знакомиться с методами обработки данных экспериментов.

Все методы обработки в своей основе базировались на теории вероятности и теории математической статистики. К сожалению, в Академии эту дисциплину нам преподавали настолько плохо, что у меня не осталось в памяти даже основных понятий из этой дисциплины. С тех времен в моей домашней библиотеке сохранилась книга известного математика Гнеденко «Основы теории вероятности». Но это был сугубо теоретический учебник, очень трудный для понимания. Он мало помог. Будучи в отпуске в Свердловске, нашел в букинистическом магазине книгу-брошюру местного издательства «Основы обработки данных эксперимента». Книга была написана доступно, доходчиво со множеством примеров и табличным представлением данных расчета. Все примеры решались с использованием обычных счетов, счетной логарифмической линейки и арифмометра «Феликс». Прочитав книжку, я сразу понял роль теории вероятности в обработке данных и как практически реализовать подобные расчеты. В нашей службе был арифмометр «Феликс», логарифмическая линейка сохранилась у меня еще со студенческой поры.  Удалось, из-за дефицита времени, сделать только некоторые пробные расчеты.

Здесь в НИИ-4 у меня появилась возможность обработать эти статистические данные с использованием ЭВМ. Но для этого, надо было изучить программирование на имеющихся ЭВМ.

§ Путь в пользователи ЭВМ.

Кроме плановой работы по тренажеру я решил активно заняться машинной обработкой статистической информации результатов моих экспериментов по быстрому распознаванию, считыванию показаний приборов наведения антенн и установки антенн по новым координатам. Дело оказалось не очень простым.

Во-первых, надо было изучить аппарат математической статистики, выбрать метод и параметры обработки исходных данных. Разработать методику расчета показателей, формулы расчета.

Во-вторых, разработать алгоритм расчета.

В-третьих, разработать программу расчета для ЭВМ. Для этого определить на какой ЭВМ будет проводиться расчет и какие языки программирования реализованы в ее программном обеспечении.

В-четвертых, изучить выбранный язык программирования и написать и отладить программу расчета статистических показателей.

В Ростове я на ЭВМ «Урал» программировал задачи в кодах ЭВМ. Но это был «Сизифов труд»! Кроме того, каждая ЭВМ имеет свой индивидуальный код, следовательно, программа, написанная для одной ЭВМ, непригодна для другой. Из литературы я знал, что в США и Европе разработаны специальные языки программирования, значительно облегчающие программирование задач на ЭВМ. В США для решения научных и инженерных задач в фирме ИБМ бал создан и широко использовался язык FORTRAN (FORmulTRANslator). В Европе и СССР использовали язык ALGOL (ALGOritmicLanguage). У нас в НИИ-4 на ВЦ использовали только Алгол. Пришлось изучать этот язык программирования.

Литературы по языку Алгол было издано много и трудностей в его изучении не возникло. Только в моей домашней библиотеке по Алголу было 4-5 книг. Изучил язык для практического использования. Примерно через месяц программа была написана, данные для ввода подготовлены. Пошел на ВЦ, где сдал в набивку программу и данные. После ввода программы в ЭВМ М-220, началась отладка.

Аксиома гласит: «Каждая программа, вводимая в ЭВМ, должна иметь хотя-бы – одну ошибку.» Отладка первой программы заняла почти неделю, поскольку приходилось вылавливать не только свои ошибки, но и ошибки  при перфорирования карт. Значительно облегчили составление программ обработки данных издаваемые (на синьке) на ВЦ сборники стандартных программ на Алголе.

В те времена использовалась такая технология использования ЭВМ. Разработанные пользователями программы записывались в специальные блокноты в двух экземплярах. Блокноты сдавались на ВЦ и, там двое сотрудников на перфораторах, «набивали» каждую строку из блокнота на перфокарты. Затем оба экземпляра перфокарт пропускались через устройство сравнения данных. Если обнаруживалось несовпадение, то карта с ошибкой перебивалась или исправлялась вручную. Затем одна из колод карт вводилась в ЭВМ и проверялся синтаксис (ошибки) в программе. Если ошибок не обнаруживалось, то задача решалась. Если обнаружена ошибка, то программу на перфокартах возвращали исполнителю для исправления ошибки.

После разработки и решения первых программ обнаружился значительный недостаток языка Алгол - это непродуманная разработчиками система ввода/вывода данных. Этому можно найти объяснение. Язык Алгол разрабатывался, как язык для обработки научных данных, а для ученых был важен сам результат, а не форма его представления.

В распечатке решения независимо от решаемой задачи данные выводились в виде шести столбцов безымянных цифровых значений в форме с плавающей точкой. В выводимом числе запятая всегда располагалась после первой значащей цифры и состояло выводимое число из двух частей: самого числа и порядка степени. Например, число 1234, 5678, выводилось в виде: 1,2345678 Е 03. Такая форма вывода результатов требовала дополнительной значительной мыслительной деятельности при оценке результатов. Это было неудобно. Кроме того, числа в столбцах, после получения распечатки результатов расчета, приходилось вручную размечать, т.е. дописывать имя выводимой переменной. В противном случае разобраться «что есть что» было невозможно. Нельзя было выводить результаты расчета в виде таблиц и графиков. Все это было не только неудобно для оценки результатов, но и требовало значительного дополнительного времени для наименования каждого числа результатов расчета. 

Перечисленных недостатков был лишен ФОРТРАН, но этот язык был разработан сотрудниками фирмы IBM и применялся в ЭВМ только этой фирмы. Естественно, в условиях «холодной войны» получить из США подобные ЭВМ было нереально. Европейские производители ЭВМ, боясь попасть в кабальную зависимость от фирмы IBM, приняли решение использовать в своих вычислительных машинах только язык программирования Algol, разработанный независимым сообществом программистов.

Значительную трудность составлял выбор статистических наиболее информативных показателей тренированности операторов и определения их взаимосвязей с изменяющимися условиями тренировки.

Аппетит приходит часто во время еды, поэтому я решил начать работу (инициативно) по моделированию процесса образования навыков и умений человека – оператора. А это все потребовало достаточно глубокого изучения, как курса математической статистики, так и принципов моделирования процессов на ЭВМ. А это предполагало выполнение работ очень больших и разных!

Но случилось непредвиденное. Как говорится: «Мы предполагаем, а господь располагает!» Снова (уже третий раз) мой войсковой опыт отрицательно сказался на новой службе в НИИ.

3.    Командировка в Карталы.

Однажды, в октябре 1965г, во второй половине дня вызывает меня полковник Клычников и объявляет, что по решению начальника управления полковника Тарасова, меня направляют в длительную командировку. Выезд через два дня, а сейчас мне следует получить предписание в строевом отделе. Из управления едут еще двое. Один из ранее назначенных товарищей заболел, и Тарасов приказал назначить меня. Якобы, Клычников был против, но Тарасов настоял, поскольку надо было назначить офицера, имеющего соответствующий опыт и служившего в Ракетных войсках. Не знаю, как это было на самом деле, но, думаю, что Тарасов предложил Клычникову назначить какого-либо офицера отдела. Клычников сам выбрал меня.

Кроме меня над разработкой тренажера по системе РУП никто не работал, поэтому выполнение этой НИР откладывалось на неопределенный срок. Кроме того, прерывалась надолго увлекательная работа на ЭВМ. Поэтому я заранее решил, что возьму с собой некоторые книги по программированию и моделированию на ЭВМ.

Позже (по возвращении из командировки) я узнал, что заранее кандидатом для работы в комиссии был назначен майор Вторушин, из отдела полковника Краснопера. Он, старше меня, прибыл из войск в 1961 году. Как мне сказали, – «мужик знающий, но хитроватый». Видимо он узнал, что предстоит ответственная, не легкая и длительная командировка и решил «слинять». И когда узнал, что собирают всех, назначенных в комиссию, и скоро надо будет выезжать в командировку – лег в госпиталь.

В назначенное время я приехал в Перхушково. На площадке перед станцией нас ожидали автобусы до Власихи. Организовано все было очень четко. Для всех назначенных в комиссию в бюро пропусков заранее были выписаны пропуска. Предъявляешь предписание – сразу выдают пропуск. От бюро пропусков, до проходной в Главный штаб РВСН курсировал маленький автобус. Нас собрали в большом актовом зале в здании Главного Штаба РВСН. Набралось около сотни офицеров, в основном – майоры.

Сначала выступил Главком Крылов. Он поставил нам общую задачу, обратив особое внимание на полное соблюдение правил строительства и монтажа оборудования. Не допускать малейших отклонений от проектной документации, поскольку иногда даже малые нарушения ведут к очень тяжелым последствиям! Видимо он имел в виду гибель сотни людей вместе с Главкомом на полигоне Тюра Там.

Потом выступили Заместители Главкома с разъяснением наших функций, прав и обязанностей. Сообщили, что каждый представитель Главкома на месте получит персональный пакет с комплектом руководящих документов. Затем нам сообщили, что после обеда инструктаж продолжится по группам, списки и места сбора групп в вестибюле.

После обеда во время дополнительного инструктажа нам сообщили, что начинается массовое строительство позиционных районов дивизий ракетных комплексов нового типа – «Одиночные старты (ОС)». В каждом полку планируется по 6-10 ракет шахтного базирования на один командный пункт. Ракеты удалены друг от друга на 6-10 км. После окончания строительства и пуско-наладочных работ устанавливается опытно-боевое дежурство в полках. После заправки топливом и установки головных частей полки становятся на постоянное боевое дежурство. Новые системы более сложные по сравнению с групповыми стартами, поэтому на стадии строительства, монтажа и наладки оборудования следует очень тщательно контролировать соответствие выполняемых работ проектной документации. Основная цель нашей работы – обеспечение в установленные сроки завершения строительных, монтажных, наладочных работ и постановку первого «головного» полка дивизии на опытно-боевое дежурство. Еженедельно устно докладывать в контролирующую группу о выявленных нарушениях в технологии строительства, монтажа, пусконаладочных работ. Ежемесячно докладывать о выполнении графика работ.

Для большинства из нас само понятие «Одиночный старт» было новым, несмотря на то, что все уже прошли этап практического освоения ракетных комплексов, принятых на вооружение. Но это были либо наземные стартовые позиции, либо групповые шахтные.

Сразу подумалось: «если нас здесь собрали более сотни человек, и каждый контролирует строительство только в одном, первом (головном) полку в дивизии. А в дивизии от 6 до 8 полков, следовательно, через год-полтора должно появиться, по крайней мере, 600 – 800 новых ракет на боевом дежурстве. Фантастика! А для США – серьезная головная боль.

Так, примерно, и получилось в итоге.

После совещания нам выдали заранее подготовленные командировочные предписания, командировочные деньги за первые три месяца командировки и билеты до места командировки. Меня направили в Карталы, Челябинской области. Затем нас автобусами развезли по вокзалам Москвы. Меня высадили у Казанского вокзала. Там я сел в поезд «Москва – Челябинск». Итак, я еду до Челябинска, а там пересадка в Карталы.

Забегая несколько вперед, скажу, что моя командировка с небольшими перерывами на праздники и  краткосрочные отпуска продлилась около года. Чистое время моего нахождения в дивизии в Карталы – 10 месяцев и 2 недели.

Поезд из Москвы прибыл в Челябинск рано утром. Из расписания узнал, что поезд на Карталы отправляется поздним вечером, поэтому у меня есть время навестить дядю Федю, маминого брата. Я последний раз встречался с ним еще во время моей учебы в Академии. Тогда он, как главный бухгалтер Уральского отделения Газпрома, приезжал в Москву с отчетом.

Вышел на привокзальную площадь. Я не знал домашнего адреса, поэтому воспользовался киоском Горсправка, которые в те времена всегда были на привокзальных площадях. Заплатил 50 копеек и через пять минут мне дали справку с адресом, и каким транспортом туда добраться.

В Челябинске я был впервые в 1955г. Тогда я делал пересадку на Свердловск, когда ехал в свой первый отпуск из Кап Яра. Я вез домой огромный Кап. Ярский арбуз и поэтому с вокзала в город даже не выходил. Вокзал был старый. Новый вокзал только строился. Сейчас увидел, что вокзал очень большой, современный. Но привокзальная площадь буквально забита городским транспортом. Город за последние годы сильно разросся, и улицы стали тесными.

Сел в нужный троллейбус и вскоре был на месте. Дядю Федю застал дома, поскольку он был на пенсии и не работал. Оказалось, что он живет с дочкой – Людой. Посидели, поговорили. Люда – радиоинженер, работает на «п/я».

Вечером сел в поезд и утром я приехал в Карталы.

В моих записках я традиционно стараюсь рассказать кратко о месте командировки, показать фото того вокзала, куда я приезжал. Ранее, как правило, это были мои фото, или я покупал открытки. Со временем часть фотографий потерялась, но иногда выручает Интернет.

Итак, я прибыл в Карталы. Что такое Карталы?

 Справка из Советского энциклопедического словаря изд. БСЭ 1987г.

Карталы – город с 1944 г., Челябинская область. Железнодорожный узел. Железнодорожное депо. Завод по производству запчастей для сельскохозяйственных машин. Фабрика по производству ковровых изделий. Климат резко континентальный. Зимой до –40⁰, летом до +35⁰.

До Магнитогорска 141 км., до Челябинска 263 км.

На фото современный вид вокзала Карталы. Подновлен, в боковых частях надстроен второй этаж. Архитектура сохранена.

В Карталах на привокзальной площади приехавших ожидал автобус из военного городка. Показал офицеру, старшему автобуса, документы, и меня посадили. Автобус от станции поднимался плавно в гору. Пока ехали, от соседа из местных офицеров узнал, что возвышенность, на которой располагается военный городок, ранее называлась «Марьин пуп». Такое название пологая возвышенность получила по причине полного отсутствия какой–либо растительности. Почва супесчаная, солончаковая. Постоянно дующие сильные ветра сдувают весь снежный покров, и почва весной остается без влаги, поэтому трава не растет на этой возвышенности. Посмотрев в окно, я увидел абсолютно голую и почти бесснежную степь, на которой даже степные кустарники не росли.

Подъезжая к военному городку, увидел привычную картину начала строительства. Дорога, выложенная строительными бетонными плитами, два четырехэтажных блочных дома, несколько щитовых казарм, строительные бытовки. Большинство приехавших вышло из автобуса у домов.Автобус довез меня до здания штаба посреди куч строительного мусора. Видимо, здание было только-только заселено.

Майор, дежурный по штабу, проверив мои документы, доложил по телефону командиру о моем прибытии и проводил меня до кабинета командира дивизии. Я зашел в кабинет, представился. Навстречу мне из-за стола поднялся моложавый полковник. Он сказал: «Полковник Харченко» и поздоровался со мной, как-то очень дружелюбно, приветливо. Предложил сесть и попросил рассказать о моей предшествующей службе. Я рассказал, где служил. Оказалось, что он хорошо знал моего командира полка в Сазанке, полковника Пинчука. Поинтересовался особенностями шахтного комплекса ракеты 8К64. Я ответил, что в нашем полку, ставшем на боевое дежурство, были ракеты наземного базирования. На шахтных комплексах только начали испытания. Попросил подробно рассказать о организации работы при ракетном строительстве в Козельской РД. Мы проговорили не меньше часа.

Мне полковник Харченко понравился своей собранностью, компетентностью, интеллигентностью, особым тактом в общении и вежливостью. Последнее качество, к сожалению, не всегда встретишь у значительной части наших «отцов – командиров».

В заключение беседы он сказал, без какой-либо рисовки, буднично:

– У Вас есть большой опыт принятия строительных и монтажных работ на ракетных групповых стартовых комплексах. Наши комплексы (ОС) имеют некоторое отличие. Вы – мои дополнительные глаза и уши в позиционном районе. Ознакомьтесь с документацией. Сейчас все силы строителей и монтажных организаций сосредоточены на строительстве района расположения первого полка. К сожалению, большинство офицеров в дивизию прибыли либо сразу после академии и училищ, либо из других родов войск, и поэтому не имеют должных знаний и практического опыта. Надеюсь, Вы им поможете.

Сказал, что пока с транспортом у них плохо, поэтому иногда придется добираться до позиционного района вместе с промышленниками на грузовой машине ГАЗ-66, оборудованной фанерным кузовом.

После окончания беседы вызвал к себе начальника штаба и заместителя по тылу, представил меня, как представителя Главкома. Начальнику штаба дал указание о выдаче мне пропуска-«вездехода» на все объекты дивизии и допуска меня ко всем необходимым мне документам. Начальнику тыла – разместить меня в гостинице в отдельной комнате, выдать полный комплект специального обмундирования и талоны на питание в офицерских столовых дивизии и полков. Потом сказал:

– Жду Вас у себя каждый день в 17-00, когда собирается вся комиссия для подведения итогов дня.

Мне показалось несколько странным то, что он не представил меня непосредственно главному инженеру дивизии.

Я пошел сначала с начальником штаба, он представил меня своим офицерам, потом уже представил меня главному инженеру дивизии и офицерам его службы. Главный инженер дивизии, подполковник, почему-то не произвел на меня впечатления делового человека. Задал мне какой-то дежурный вопрос. Я ответил. Мне он показался безразличным, пассивным. Под стать ему выглядели и офицеры его службы. Встретили абсолютно безразлично, никакого интереса, никаких вопросов. Мне было с кем сравнивать, прямо скажу – это не Бородай и не его служба! Может быть на их отношение сказалось мое предназначение – «Представитель Главкома»?

Позже, в позиционном районе, я иногда встречал офицеров службы Главного инженера дивизии, но активного взаимодействия между нами не получилось.

Пошел к начальнику тыла, тот перепоручил меня своему помощнику – майору. На складе мне выдали специальное обмундирование: валенки, летные меховые штаны и куртку, бушлат, ватную телогрейку-безрукавку и брюки, шерстяной подшлемник с прорезью для глаз и шапку-ушанку с большими, длинными ушами. На мой недоуменный взгляд майор пояснил, что зимой у них такая погода, «что мало не покажется». Потом он отвез меня в столовую (новое здание), где я, хоть и с запозданием, но хорошо позавтракал. Майор был очень общительный и разговорчивый. Я узнал, что он прибыл в Карталы всего год назад одновременно с командиром дивизии. Тогда на месте городка располагался только батальон строителей, которые жили в палатках и землянках. Было только две щитовых казармы, в одной располагался штаб строителей, во второй – головная группа офицеров штаба дивизии. офицеры жили на частных квартирах в городе. Сейчас заселяется уже второй дом. Гостиница сейчас временно располагается в бывшем штабе строителей, куда мы и подъехали. 

«Гостиница Люкс», – это сборная щитовая казарма с центральным коридором и комнатками на два-четыре человека. Моя комната оказалась маленькой, тесной, размером примерно 3х4 метра. Кровать у окна, небольшой письменный стол, для одежды обычный канцелярский шкаф без полок. В комнате тепло. На столе настольная лампа, это уже хорошо, жить можно. Я расположился, полученное обмундирование повесил в шкаф, распаковал свой чемодан и немного отдохнул. Когда подошло время обеда, пошел в столовую.

Членов комиссии кормили бесплатно по талонам, был выбор из двух первых блюд, вторых и компот из сухофруктов. Кормили нас, якобы, по так называемой «летной норме», как дежурную смену. Но, фактически, это был обычный для военторговских столовых ассортимент блюд. В столовой был платный буфет с разными напитками, включая пиво, сухое вино, красную икру и разные колбасы.

После обеда я вернулся в гостиницу и стал готовиться к комиссии. Погладил китель, поменял рубашку.

Заседание комиссии началось с небольшим 10-ти минутным запозданием, так как основной докладчик, представитель Главного конструктора, задержался в пути с позиционного района. Используя эту паузу, полковник Харченко представил меня как нового члена комиссии – представителя Главкома. Потом познакомил с основным составом комиссии и командиром первого полка, который я должен курировать.

Доклады были краткие, по делу. Видимо, многословия Харченко не любил. В этот день всё шло по плану.

Представитель Главного конструктора отметил, что выявлены некоторые нарушения в геометрии некоторых шахт, подготовленных под монтаж оборудования. Необходимо откорректировать геометрию в поля допуска.

Представитель проектного института ЦПИ-31 доложил, что продолжаются нарушения строителями основной технологии укладки бетона во время мороза, «экономятся» специальные добавки.

Командир строительной организации оправдывался, объясняя отклонения в технологии временным дефицитом поставки добавок. Кроме того, он сказал, что применение специальных добавок не обязательно, поскольку во время работ в шахте поддерживается положительная температура.

Представитель ЦПИ-31 снова выступил и сказал, что все «добавки» на складах имеются, но их вовремя не подвезли на бетонный завод. Кроме того, он имел в виду «добавки», повышающие прочность бетона. И т. д. и т. п.

Харченко вмешался в эту пикировку и приказал немедленно прекратить укладку дефектного бетона. Виновных лишить премиальных за месяц.

Наблюдая эту «бодягу», я сравнил, как это происходило у нас в Козельске. Там, фактически, основным лицом в Комиссии был главный инженер Бородай, а не командир дивизии генерал Бурмак. Комиссии не было, а итоги работ подводили еженедельно. У нас, там, в Козельске, это было естественно, поскольку Бородай уже имел опыт выполнения подобных работ. Генерал Бурмак был «чистым» артиллеристом, зрелым командиром с большим опытом командования. Он успешно решал глобальные, стратегические вопросы обеспечения дивизии, многочисленные хозяйственные вопросы расквартирования и взаимодействия различных организаций. Бородай со своей службой решал реальные текущие проблемы строительства и монтажа ракетных комплексов. Все «процентовки» выполнения строителями и монтажниками работ вначале проверяли и визировали его офицеры, подписывал Бородай.  Поэтому все замечания, выданные офицерами его службы, неукоснительно сразу выполнялись и строителями, и монтажниками. Кроме того, у нас на бетонном заводе была создана экспресс-лаборатория непрерывного определения качества выпускаемого бетона, подчиняющаяся главному инженеру дивизии. Планерки проводил обычно лично Бородай, иногда приглашая кого-то из своей службы.

Первые два дня после прибытия я посвятил изучению пакета руководящих документов, присланных для меня. Это была подборка по ряду разделов и отдельных глав Строительных Норм и Правил (СНИП), а также некоторые специфические вопросы приемки и монтажа оборудования. Затем стал знакомиться с общим состоянием работ в районе базирования первого полка.

Моим гидом стал Володя (фамилию его я, со временем, к сожалению, забыл), представитель Главного конструктора ракеты, Янгеля, из Днепропетровска. Мы с ним быстро подружились, он оказался выпускником специального факультета МАИ. По возрасту почти мой ровесник, младше на год или два. Володя прошел хорошую школу в КБ «Южное». Участвовал в полигонных испытаниях. Его первый начальник погиб в катастрофе на Байконуре. Поехать «Представителем» в Карталы напросился сам по материальным соображениям. Заработать на новую квартиру. Повышенный оклад, хорошие командировочные и ежемесячные премии. Мы с ним договорились о постоянном взаимодействии в совместной работе. Володя сказал, что его руководство поручило ему особый контроль подготовки шахт к загрузке ракет, поскольку происходит постоянная текущая доработка оборудования, как конструкции самих шахт, так и ракеты. Я же решил сосредоточить свое внимание на выполнении работ на командном пункте полка, поскольку имел опыт контроля строительных и монтажных работ в командных пунктах в Козельской РД.

Следует сказать пару слов о месте моего проживания, о нашей «Гостинице-Люкс». Основой ее была типовая стандартная армейская сборно-разборная щитовая казарма. Эти казармы – основа, стержень всей кочевой армейской жизни! Не все это представляют. Здание казармы собирается из щитовых блоков различного назначения: стеновые (с окнами и без), для пола, для внутренних перегородок, для потолка и т. д. Каждый щитовой блок имеет брусково-рамочный каркас, заполненный теплоизолирующим материалом и покрытый с внешней стороны влаго-ветровой изоляцией, а с внутренней – влаго-паровой. Наружная облицовка – «вагонка», или цементно-стружечная плита, или особо прочная, пропитанная бакелитом фанера (не гниет, не пробивается мелкими осколками и обычными пулями). Внутренняя облицовка стен – 10мм фанера, или твердая древесноволокнистая плита. В качестве отопительных батарей обычно используются стальные трубы диаметром 120-150 мм, проложенные вдоль всего здания. Главное достоинство подобных казарм – быстрый монтаж на любой местности при обеспечении достаточно комфортного проживания и быстрая разборка и сборка на новом месте при перебазировании. Главное, надо уметь не только быстро перебросить воинскую часть на неподготовленное место, но и сразу обеспечить военных нормальным жильем.

Известно, что первый отряд строителей, прибывших в январе 1955г в Тюра-Там, всего за первые две недели смонтировал 3 подобные казармы и котельную для их обогрева. Благодаря хорошей мобильности казармы быстро переносились на новый объект.

Многие дивизии РВСН на время строительства обрастали целым городком из сборных казарм. Даже «Афган» не смог без них обойтись!

В наше время «очень умный и успешный менеджер» – министр обороны Сердюков определил на разграбление около двух десятков ДСК МО, выпускающих подобные казармы (за ненадобностью!). На месте ДСК-160 МО, где трудилась моя супруга, сейчас супермаркет, ресторан и автостоянка.

Из современных документальных кадров кинохроники строительства полигона Восточный, показанной по Центральному телевидению, видно, что всю первую зиму строители этого полигона жили в палатках. И это при тех 35-45 градусных морозах! Я сам проходил там, в Ледяной, подобное «Крещение». Всего лишь две недели, но хорошо его запомнил! На всю жизнь запомнил раскаленные докрасна две печки из железных бочек в палатке и замерзшую воду в кружке, оставленную вечером на тумбочке. Запомнил санчасть одного из наших полков («777») в городе Свободном, заставленную двухъярусными кроватями с больными воспалением легких, доставленными из Ледяной. Говорили, что, название разъезда «Ледяная» произошло от того, что именно там был зафиксирован «Полюс холода» Байкало-Амурской магистрали.

У нас, в Карталах, в этой сборной щитовой казарме при сильных морозах и ветре температура в гостинице почти всегда была в пределах 17-22 градусов.

Однажды утром я узнал, что такое сильный местный ветер и метель. Пошел в столовую на завтрак. Хочу открыть наружную дверь – не могу. Навалившись плечом, с трудом ее открыл, но порыв ветра так надавил на дверь, что меня чуть не раздавило. Сделал пару шагов по глубокому снегу, но очередной порыв ветра отбросил меня назад. Я решил не ходить на завтрак, вернуться. Но на мое счастье, из гостиницы вышло еще трое крепких мужиков, и мы, прижимаясь друг к другу, продолжили путь. Дошли до столовой с большим трудом. Шли боком, держась друг за друга и буквально ложась на ветер. У столовой, на «автобусной» площадке, лежал перевернутый ГАЗ-66 с фанерной будкой. Хорошо, что в «автобус» никто еще не успел сесть. Отменили выезд всех машин из гарнизона до особого указания. Ветер сопровождался обильным снегопадом. Возвращаясь в гостиницу, увидел, что она занесена снегом по самую крышу. В гостинице, несмотря на горячие «батареи» стало прохладно, так как даже при кратковременном открывании наружной двери ветер продувал ее длинный коридор насквозь. В район позиций выехали только после обеда, когда стих ветер.

Подобные климатические катаклизмы зимой там были нередки. Как рассказали старожилы, температура здесь иногда снижается до –35, – 45 градусов, да еще при сильном ветре. Почему для размещения военного городка дивизии проектировщики выбрали эту малопригодную для проживания холмистую возвышенность в трех километрах от города Карталы? Там не росло ни одного дерева. Земля супесчаная, каменистая, с вкраплениями высохших солончаковых болот – такыров. Даже хуже, чем в Капустином Яре.

Такыр (тюркский – гладкий, ровный, голый) – форма рельефа, образуемая при высыхании засолённых почв (такырных почв) в пустынях и полупустынях. Для такыра характерны трещины усыхания образующие характерный узор на глинистом грунте.

Почти одновременно со мной в Карталы прибыл большой «десант» из Академии им Дзержинского, состоящий из старшего преподавателя, к. т. н., подполковника и четырех майоров: двух преподавателей и двух капитанов-адъюнктов. Цель десанта – начать широкое внедрение в практику строительства позиционных районов нового научного метода оптимальной организации строительства, так называемого «Сетевого планирования».

Они поселились в двух соседних больших комнатах гостиницы. Я с ними познакомился. К делу они подошли серьезно. Из Академии для них прислали толстенный фолиант перечня отдельных видов строительных и монтажных работ при строительстве ракетных комплексов (синька) и статистику примерного времени их выполнения. Данные, по-видимому, были собраны в войсках и на полигоне во время практики слушателей и адъюнктами.

Основываясь на особенностях данного позиционного района, они стали разрабатывать сетевой график выполнения всех видов строительных и монтажных работ с определением на каждом этапе «Критического пути» и выбора «Оптимального решения».

Известно, что использование метода сетевого планирования американскими военными при строительстве ракетных комплексов позволило более чем в два раза сократить как сроки строительства, так и общие расходы. Основной целью «десанта» было сокращение сроков строительства и ввода объектов. А личная «целевая функция» – защита одной докторской и четырех кандидатских диссертаций. Соискатели привезли с собой несколько рулонов миллиметровой бумаги и бодро их расходовали на свои «Сетевые графики». По их заказу в комнате были сооружены из 10 мм листов фанеры два длинных рабочих стола. Привезли с собой одну клавишную электронно-счетную машину и одну американскую электронную программируемую настольную ЭВМ. Работали практически без общих перерывов. На обед ходили по очереди. На ночь листы скручивали, помещали в круглые баулы и сдавали на хранение в секретный отдел штаба.

Уже после первой недели такой весьма напряженной работы были определены несколько «Критических путей», задерживающих строительство. Подполковник сделал доклад на нашей комиссии. Развесил свои «сетевые графики». Доложил очень толково, доходчиво и, главное, понятно для всех присутствующих. Командир дивизии полковник Харченко одобрил работу, а начальник строителей пригласил к себе для проведения ознакомительных занятий.

Но оказалось, что «развязать некоторые критические пути» задержки строительства практически в наших «советских» условиях очень трудно, так как некоторые строительные машины для этих работ не были поставлены в заданные сроки, и работы приходится делать вручную. Но все равно, подобные расчеты позволяли заранее определить возможные задержки и выбрать рекомендации по их минимизации.

Я составил и доложил Харченко план моей работы по контролю работ на командном пункте, он с ним согласился. В начале строительства, Карталинскую дивизию предполагалось оснастить ракетными комплексами МБР подобными 8К64У, модернизированными для ОС. По проекту в первом полку должно быть10 пусковых шахт.

К моему приезду в дивизию, в районе расположения первого полка на половине позиций был частично окончен «нулевой цикл», т. е. выполнены все «земляные» работы. Был выкопан котлован под командный пункт. Начата укладка бетона в основание командного пункта и бетонирование шахт.

Изучая документацию, я узнал, что ракеты в шахтах имеют значительную защиту. А командные пункты полков комплекса 8К64 с «групповыми стартами» имели защиту, не более 5 кг/см² при небольшом заглублении сооружения. Против воздействия ударной волны была применена пассивная поглощающая защита. Для этого над сооружением размещалась дополнительная защитная железобетонная «крыша», опирающаяся на полутораметровые бетонные столбики. Предполагалось, что ударная волна ядерного взрыва значительную часть своей энергии затратит на разрушение этой защитной крыши и основное сооружение останется не разрушенным. Почему такое несоответствие степени защиты КП и шахт!?

Устройство командного пункта почти повторяло аналогичные сооружения РУП ракетного комплекса Р-9А. Но там декларированная защита была всего на уровне 0,5 – 1,0 кг/см². В последующих полках КП выполнялись по более совершенным проектам и технологиям.

Основная аппаратура боевого управления и система СДУК (Система дистанционного управления и контроля) ракет и дежурная смена располагаются на амортизированной гидравлической платформе. Все вводы электрических кабелей в помещения КП герметизируются стальными муфтами, заполненными специальным герметизирующим вязким составом, который после заполнения муфт должен затвердеть. Их конструкция и технология заполнения герметизирующим составом полностью была идентична КП ракетного комплекса Р-9А в Козельской ракетной дивизии. Я обратил внимание на то, что следы герметика оставшегося на поверхности муфты были мягкими, Там после испытаний муфты и рецептуру герметика заменили.

Я попросил разрешения у Харченко провести эксперимент на строящемся КП на проверку его герметичности при избыточном давлении до 5 кг/см². Он разрешил. Закрыли гермодвери и стали надувать сооружение от газобаллонной батареи. Когда давление в сооружении достигло 2,5 – 3,0 кг/см² герметик из муфт стал интенсивно выдавливаться! И это при том, что после полимеризации герметик должен был походить на твердую резину. Составили по всей форме акт испытаний. Я доложил на заседании комиссии. Представители проектного института ЦПИ были озадачены. Дело в том, что подобным образом были герметизированы вводы электрических кабелей на всех уже принятых на дежурство командных пунктах в других дивизиях! Харченко приказал демонтировать уплотнительные муфты и провести экспертизу рецептуры примененного герметика.

Полковник Харченко в тот же день доложил об обнаруженном дефекте. Предварительный, визуальный анализ герметика показал, что в нем использовали другой наполнитель. Но наполнитель не влияет на полимеризацию. Тогда что? Вскоре было принято решение все муфты данной конструкции на всех комплексах проверить, доработать, изменить рецептуру герметика и испытать. Харченко на комиссии отметил мою инициативу.

В основном, работа наша была обычная, будничная и скучная. Квалификация основной массы солдат строителей была очень низкой, поэтому часто приходилось воевать с «топорным» исполнением отделочных работ. Мы «ловили блох» и заставляли строителей и монтажников не нарушать проект и выполнять СНИП. Видимо, проектирование сооружений происходило при сильнейшей спешке, и поэтому даже нарушения норм проектирования в чертежах мы обнаруживали постоянно.

У меня возник резонный вопрос, почему эти дефекты проектирования не обнаружили ранее? Где военная приемка? Хотя бы в Ужуре, где строительство началось немного раньше. По-видимому, представители проектных институтов, находящиеся на различных строящихся объектах, не обменивались информацией о выявляемых дефектах.

Из-за дефицита транспорта в позиционный район мы часто выезжали общим «автобусом». Морозы стояли средние, на уровне 25-35 градусов (два три дня температура опускалась до –40 - 43 градусов), да еще при сильном ветре. Это заставило нас одеваться «по северным нормам». Теплое белье под китель стёганая безрукавка, на ноги поверх обычных или шерстяных носок еще стёганые носки. На голове шерстяной подшлемник и «северная» шапка–ушанка. Сверху ватный бушлат и такие же брюки поверх военных. На ногах валенки, на размер больше, чтобы оделись стёганые носки.

В таком одеянии человек мог только ходить, не поднимая высоко ноги. Влезать в «автобус» без посторонней помощи (через борт) невозможно. Туда мы буквально закидывали друг друга. Пол «автобуса» был для тепла покрыт солдатскими б/у матрацами. На них мы ложились и так, прижимаясь друг к другу, ехали. Некоторые «промышленники» были одеты в меховые куртки и штаны. Для работы это, наверное, было хорошо, но для дороги это было не весело! Другие были одеты в солдатские стёганые бушлаты и куртки.

Наконец воочию я увидел «как сверлят» в земле шахты для ракет. Для ракеты надо выкопать шахту диаметром 8-10 метров и глубиной около 45 метров. Это значит, что надо вынуть на поверхность около 6000 кубических метров грунта. Проходка шахт в первом полку делалась почти дедовским способом, практически вручную. Подобную проходку ствола шахты я видел в детстве, еще на Урале, на руднике в поселке Монетный в военные годы. Только там диаметр ствола шахты был всего около двух метров. Соответственно и оборудование проходки шахты для ракеты необходимо более мощное, но принцип один.

На поверхности устанавливают металлическую конструкцию (у нас на Урале в 1943г. была бревенчатая тренога), на которой смонтирован подъемник с металлической бадьей для грунта. Шахтеры нагружают грунт в бадью. Подъемник с ручной лебедкой поднимает ее на поверхность и высыпает в бортовую машину. Примерно так было и в Карталах, только каркас подъемника из стальных швеллеров, лебедка электрическая, а грунт в бадью грузят с помощью грейфера и выгружают в самосвал. По периметру будущей шахты вначале устанавливается металлическое кольцо, на которое укладывается ряд тюбингов. По мере выемки грунта кольцо опускается, устанавливается второй ряд тюбингов и т. д.

Все работы по проходке шахт в Карталах выполняли метростроевцы.

Где-то в середине декабря из Челябинска привезли и смонтировали специальный проходческий комбайн для проходки вертикальных шахт в других полках. Говорили, что он проходит шахту, в зависимости от грунта, за пять - двенадцать дней. Но мне, к сожалению, работу его не удалось посмотреть.

В дивизии произошло событие, которое несколько месяцев спустя привело буквально, к «бунту» офицеров дивизии. С первых дней после прибытия жители городка обратили внимание, что в чайниках после кипячения воды остается значительный белый осадок. Мы в гостинице обратили внимание на белый плохо смываемый налет на графинах с кипяченой водой. Спросили у тыловиков. Они ответили, что это временное явление, связанное с промывкой артезианских скважин. Кто-то из офицеров взял пробы воды из крана водопровода и отвез их на анализ в Магнитогорск. Результаты анализа показали, что по содержанию определенных солей вода мало пригодна для питья и требует обязательной двойной очистки и кипячения или многократного кипячения.

Как оказалось, в гарнизоне для водоснабжения было пробурено четыре скважины, но только в одной из скважин вода оказалась пригодной для питья. Водоснабжение городка подключили к ней. Воду из других скважин использовали только на технические нужды. По мере ввода в городке новых объектов и жилых зданий расход воды возрос, и к водоснабжению подключили скважины с водой малопригодной для питья. Вода стала при кипячении давать осадок. Но, как часто у нас бывает, народ пошумел и успокоился. На время приезда проверяющих инспекторов из СЭС воду давали только из хорошей скважины. И все было нормально.

Так незаметно в трудах подошел Новый год, и нас с 29 декабря отпустили на побывку домой на неделю. Вылетел самолетом из Магнитогорска и 30 декабря ранним утром я был дома, в Болшеве. А вечером у меня начались очень болезненные колики в почках. Вызвал «скорую» из нашей санчасти. Приехал дежурный врач, сделал мне обезболивающий укол и посадил в горячую ванну. Вскоре вышел камешек величиной с рисовое зернышко и колючий как ежик. При прохождении он сильно повредил мочеточник. Мне назначили процедуры и выписали освобождение от службы на две недели. Вскоре вышел еще один камень. Поэтому я прибыл, обратно в Карталы только во второй половине января. Поскольку была нелетная погода, я поехал до Челябинска поездом. Отдохнул в дороге.

Сразу после встречи Нового года тревогу подняла санчасть. У значительной части офицеров и членов их семей обнаружили камни в почках. Но санчасть подчиняется командованию! Командир дивизии дал указание начальнику тыла принять меры. Но проблему тот, при всем его желании, сразу решить не мог. Тогда офицеры снова сами взяли несколько проб воды в водопроводе и отвезли для анализа в областную, челябинскую СЭС. Анализ показал, что вода непригодна для питья даже после двухкратного кипячения! Областная СЭС сообщила в Штаб Уральского военного округа. Они прислали своего проверяющего, тот опять что-то проверил, и опять на время все затихло.

Снова сигнал. У нескольких детей офицеров в Карталинской городской больнице обнаружили камни в почках. Городок забурлил. Офицеры собрались, решили игнорировать службу и дали телеграмму в адрес Министра Обороны. Полковника Харченко вызвали для объяснения ситуации в округ. Заместитель по тылу получил какое-то серьезное взыскание. Экстренно организовали подвоз воды для питья водовозками из города Карталы. А почему это нельзя было сделать при первых сигналах?

Со строительства в позиционном районе сняли мощные роторные канавокопатели и буквально за две недели был построен водовод длиной более десятка километров до пресноводного озера. Пока строили водовод, воду брали только с одной скважины, а к офицерским домам воду возили водовозки из города Карталы.

Оказывается, любой, даже трудный, вопрос можно решить, если его решать, а не откладывать «на потом»! Члены семей, заболевшие камнями в почках, подали с суд на МО, но, насколько мне известно, это ничего не дало. Как всегда, оказался «тот прав, у кого больше прав!»

А я более пяти лет после этой командировки избавлялся от камней в почках. Только в военном санатории Трускавец пришлось (удалось) лечиться трижды.

Некоторые размышления и новости

Во время отпуска пришлось много размышлять об увиденном, и об услышанном.

Постоянной «головной болью» командования РВСН в период их стремительного развития был острый дефицит квалифицированных технических специалистов. Среди лиц офицерского состава, которые по штату должны были иметь высшее инженерное образование, реально с высшим образованием, по некоторым данным, было 20-30%. Многие опытные командиры, переведенные в РВСН из других родов войск, в звании майор и даже полковник, не имели высшего образования.

Впервые я это почувствовал, во время службы в дивизии, в Ледяной. Например, командир нашего ракетного дивизиона в гарнизоне Сазанка, майор Рыбин, имел только среднее образование, а перевели его с должности командира артиллерийского дивизиона кавалерийской дивизии. Все начальники групп в нашем полку и других полках были со средним образованием. Начальник штаба дивизии в Козельске, полковник Янченко, ранее был командиром пехотного полка. Академий не кончал. Но, на мой взгляд достойно справлялся со своими обязанностями. Необходимость в специалистах была еще большая, несмотря на возросшее число высших военных учебных училищ.

Многие офицеры, пришедшие из других родов войск, благодаря своему чувству долга, высокой работоспособности и ответственному отношению к выполнению своих обязанностей стали достойными специалистами-ракетчиками. Но часто, основным недостатком тех, кто пришел в РВСН из «не технических войск»: кавалерии, пехоты, артиллерии, и которые чуть поднялись по служебной лестнице, была слабая общетехническая подготовка. Усиливала эти недостатки, порой, обычная элементарная техническая безграмотность и неспособность понять сложность новой техники. Иногда, подобные старшие могли час посвятить окурку, обнаруженному ими на плацу и, одновременно, проходить мимо грубейших нарушений техники безопасности и технологии подготовки ракеты к пуску. Из-за серии подобных нарушений погиб командующий РВСН маршал Неделин, пренебрегший предупреждениями Главного конструктора ракеты Янгеля.

В РВСН была направлена часть офицеров из авиации и флота после того, как разрезали сотни бомбардировщиков и десятки новых боевых кораблей (эксперименты Хрущева Н.С.). Как правило, те из них, с которыми мне приходилось встречаться, были очень квалифицированные, культурные офицеры. От перечисленных выше родов войск, их отличала целеустремленность в познании новой техники, внутренняя техническая культура и, особенно у моряков, аккуратность и культура поведения. Я ни разу не видел морского офицера в мятом обмундировании.

Показательным было то обстоятельство, что офицеры с абсолютно не профильным образованием встречались, как правило, в ракетных частях расположенных не просто в удаленных от центра районах, но чаще в местностях, получивших название – «богом забытое место». Именно таким необжитым местом, «дырой», были Карталы. Даже офицеры, окончившие высшие учебные заведения, воспринимали назначение туда, как ссылку. Офицеры, попавшие в ракетную Карталинскую дивизию из других родов войск, воспринимали свое назначение туда, как плату за возможность не быть уволенными из армии без пенсии. Именно такие настроения, не способствующие службе, были у значительной части офицеров, на начальном этапе становления дивизии. Эти настроения усиливали бытовые неурядицы, подобные изложенным мной ранее. Отсюда – равнодушие и пассивность.

Кроме описанного неприятного события в Карталах за время моего отсутствия произошло еще много других событий и новостей.

Главная значительная новость – наконец принято решение, что дивизия будет оснащаться новой ракетой Янгеля, которая еще проходит летные испытания на полигоне – 8К67. Ракета повышенной мощности и точности ОС (в первом полку 10 ПУ). Это, по существу, новая ракета. Но шахта по габаритам прежняя, только с определенными доработками.

Во время массового развертывания новых позиционных районов, строительные работы в дивизиях обычно начинались с началом испытания ракеты на полигоне. Если во время испытаний происходили существенные изменения, то иногда приходилось что-то переделывать.

Сдали новый жилой дом, и под нашу гостиницу «Люкс» отвели один подъезд этого дома. Володя, представитель Главного из Днепропетровска, зарезервировал мне место в своей комнате. Квартира была 2-х комнатная. Комнаты были хорошо меблированы. Мебель была изготовлена на местном Челябинском мебельном комбинате, имела неплохой внешний вид и была удобной. В большой комнате квартиры расположилась бригада из шести офицеров-инструкторов, заправщиков с полигона ТюраТам. Заправщиками руководил капитан Анатолий Фунтиков («Фунт»).

О заправке ракет и наших делах.

Как я сказал, старшим у группы заправщиков был капитан Фунтиков Анатолий Георгиевич. Весьма интересная и колоритная личность! Очень часто, под вечер, после выполнения операций заправки ракет вся «бригада» вместе с «Фунтом» надирались почти до бесчувствия, «выгоняя из организма гептил»! Меня с Володей «заправщики» после нашего знакомства неоднократно приглашали «сбросить напряжение», а мы каждый раз деликатно отказывались.

Но, для «Фунта», «внешний вид и служба – превыше всего», поэтому, каждое утро в 6-30 он зычным голосом командовал: «Подъем»! Затем, перед выходом в столовую, он устраивал своим офицерам построение и проверял их внешний вид. Мы воспринимали это, как «изысканное солдафонство».

Мы с Володей вставали, как правило, чуть раньше, чтобы не спеша умыться.

Заправщики, видимо, всерьез были уверены, что спирт очищает организм от вредных компонентов горючего (несимметричный диметилгидразин). Одной его капли, попавшей на незащищенную кожу, достаточно чтобы человек получил отравление. Не лучше были последствия от вдыхания паров окислителя (азотная кислота, насыщенная азотным тетраксидом).

Капитан Фунтиков следил, чтобы все заправочные работы выполнялись со строгим соблюдением особого регламента. Перед заправкой ракеты заправщики переодевались. Надевали специальное нижнее белье и комбинезоны, поверх которых надевался защитный костюм с маской и изолирующим противогазом. В фильтрующем противогазе можно было работать не более 12-15 минут.  Сразу после работ с горючим – предварительная дезактивация прямо в защитном костюме под душем с добавкой нейтрализующих веществ. Затем костюм снимается и дополнительно дезактивируется. Комбинезон и нижнее белье разового применения, сразу отправляются в стирку. Заправщики моются 15-20 минут под душем специальным мылом.

Возможно, этот порядок не всегда соблюдался, поскольку в нашей квартире, особенно в комнате заправщиков, всегда был специфический запах. Даже ватные бушлаты, в которых заправщики приезжали на позицию, «излучали» такой неприятный «аромат», что пришлось вешалку для них разместить вне квартиры на лестничной клетке.

Капитан Фунтиков был стройный, плотный, высокий шатен, глаза черные, несколько навыкате, голос хороший, командирский. Чувствовалось, что свое дело знает хорошо. Он постоянно проводил занятия и тренажи по обращению с компонентами топлива и заправке ракет с офицерами-заправщиками дивизии.

В нашем подъезде на втором этаже сделали так называемый «генеральский люкс». Там жили приезжавшие из Москвы генералы. Фунтиков с одним из них познакомился, и часто вечером, взяв бутылку коньяку и закуску, отправлялся к генералу, «поговорить о жизни» (так он говорил).

Вообще, Анатолий Фунтиков был достаточно симпатичным мужиком. Такие мужчины пользуются успехом у женщин. Он этим пользовался.

После очередного отпуска на праздничные майские дни Фунтиков в Карталы не вернулся. Его товарищи сказали, что их начальника «как «значительного специалиста» по ходатайству приезжего генерала перевели в ГУРВО, где досрочно присвоили звание майора.

Поучительный случай произошел однажды с майором, инженером полка. Я не помню его фамилию точно, что-то похожее на фамилию Березовский. Прибыл он в Карталы «на повышение» из другой дивизии. Работать с ним было тяжело, было такое впечатление, что тебя при разговоре не слушают. Задаешь ему вопрос, а он отвечает совсем на другую тему. Слабо изучил свою технику и, видимо, не особо стремился ее познать. Вполне вероятно, что на прежнем месте службы от него просто избавились.

Известно, что одна из заповедей офицерского фольклора, посвященного успешной военной службе, гласит: «Если не можешь избавиться от бездельника – напиши на него хорошую характеристику и отправь его на ПОВЫШЕНИЕ в другую часть». Иногда встречаешь бездаря-полковника и после общения с ним удивляешься, как такому могли присвоить высокое звание.

И вот, однажды, мы с Володей решили инженера полка солидно разыграть. Дело в том, что ракета имеет тонкостенную оболочку, которая после заправки ракеты компонентами топлива несколько деформируется (раздувается). Эта деформация незначительна, допустима, и если ракета стоит открыто на стартовом столе, то простым глазом заметить эту деформацию очень трудно. Иное дело, если ракета стоит в шахте и освещается лампами снизу, тогда за счет дифракции света деформация корпуса ракеты становится не только видимой, но и кажется очень большой. Этот эффект мне показал еще в дивизии в Ледяной инженер полка. Об этом эффекте я рассказал Володе, он подтвердил допустимость такой деформации. Мы решили использовать этот эффект для розыгрыша. Попросили расчет включить лампы нижней подсветки и подозвали инженера. Он глянул вниз шахты и от страха буквально обомлел. Молча, кинулся к лифту. Мы ему кричим:

– Нельзя спускаться в шахту с заправленной ракетой!

А он не послушал и спустился на нижний горизонт. Поднялся и кричит нам:

– Вы ничего не поняли, в любой момент может произойти авария, надо срочно откачивать горючее! Едем на комиссию!

Мы с Володей сели в свой ГАЗик и поехали. Инженер немного задержался, отдавал какие-то указания. Мы приехали в штаб вовремя, к началу заседания. А минут через 20 вбегает в комнату инженер и с надрывом докладывает Харченко:

– Ракета после заправки деформировалась и в любой момент может взорваться! Необходимо срочно принять решение по сливу горючего!

Все вскочили, стали его расспрашивать, он хотел показать себя и все подробно рассказывал, добавляя некоторые, свои подробности. На комиссии присутствовал «старший из заправщиков» – капитан Фунтиков.

Харченко его спрашивает:

– Ваше мнение капитан?

Тот поднялся и так небрежно говорит:

– Как правило, при заправке, все ракеты немного деформируются, раздуваются. Это считается нормальным. Не знаю, зачем понадобился этот спектакль.

За точность сказанного капитаном Фунтиковым, я не ручаюсь, но смысл был именно таким. Харченко только покачал головой. Инженер стоял «как оплеванный».

По дороге в гостиницу, я говорю Володе:

– Может, зря мы это затеяли, этот розыгрыш?

А он отвечает:

– Дурак, должен это почувствовать, а то еще много дров наломает.

Харченко, как-то признался, что заменить инженера полка надо, а не кем! Вежливость, интеллигентность, осторожность и недостаточная решительность позже сгубили Харченко.

В связи с переходом на ракету 8К67 на некоторых шахтах, где уже был начат монтаж оборудования, надо было провести замены и доработки. Володе прислали из Днепропетровска большую пачку листов с доработками, с указанием лично проверить их исполнение.

Шифровка об изменении типа устанавливаемых ракет пришла в канун Нового года, когда мы уехали на побывку домой. Были отпущены и некоторые представители монтажных организаций. Командир дивизии объявил мораторий на проведение всех монтажных работ.

Значительные изменения претерпело приборное оборудование командного пункта и оборудование в оголовке шахт. Но это оборудование еще не прибыло и, поэтому, «На нет и суда нет!». Но что касалось установленного оборудования в шахтах, то тут головная боль была налицо. Перемещались на новые места или изменяли конфигурацию некоторые трубопроводы, электрические кабели, монтажные площадки и т. п.

Вообще, тогда в РВСН сложилась интересная ситуация. На вооружение принята, фактически, только одна межконтинентальная ракета Янгеля – 8К64. Испытываются ее модификации. Одновременно проходят испытания новой ракеты 8К67. Она имеет почти те же габаритные размеры, что 8К64. Но ракета 8К67 еще «сырая», принять ее на вооружение нельзя. Что делать со строительством ракетных комплексов. Продолжать строительство под модифицированную ракету 8К64 или под 8К67? А вдруг «ракета не пойдет»?

Володя периодически звонил по закрытой связи в Днепропетровск и интересовался, как идут испытания 8К67. Сведения были неутешительные, но внушали некоторую надежду, поскольку государственная комиссия признала эту ракету перспективной, и испытания решили продолжить.

В настоящее время, из рассекреченных документов той поры стали известны некоторые результаты полигонных испытаний 8К67. Отработка боевого ракетного комплекса и ракеты 8К67 проводилась на 5 НИИП. Первый пуск ракеты был проведен 28 сентября 1963 г., а закончились ЛКИ в мае 1966 г. За этот период проведено 85 пусков, из них – 14 отказов, 7 из которых приходятся на первые 10 пусков. Всего же было проведено 146 пусков всех модификаций ракеты.

В таких «бореньях» подошла весна. Лесостепь, в которой располагались ракетные комплексы, несказанно преобразилась. В многочисленных перелесках яркими цветами обозначила свое присутствие дикая вишня. Карталинский район был одним из главных в освоении целинных земель – «…здравствуй земля целинная...». Во время пахотных работ перелески заполнили стаи грачей. Зимой снега выпало много, и старожилы говорили об урожайном для пшеницы годе.

Строительные работы в моем полку завершились, устанавливалось и проходило наладку оборудование. Были построены караульные помещения, монтировались сооружения автоматической охраны позиций.

Съездил в отпуск по заказанной на Власихе путевке в Трускавец – попил «Нафтуси» и выгнал три камушка.

Вернувшись из отпуска, не узнал нашего городка. Новые здания. Посаженные у домов весной деревца под местным солнцем и при хорошем поливе превратились в стройные с обильной листвой деревья. На моих глазах «Марьин пуп» превратился в город Солнечный. От прежней неустроенности не осталось и следа.

Еще зимой офицеры полка были малоразговорчивые и иногда пассивные, а теперь превратились в нормальных веселых активных людей. Они не только увидели, но и сами почувствовали себя обладателями и повелителями грозной ракетной техники. Жили в домах со всеми удобствами, быт наладился.

Велись пуско-наладочные работы в расположении еще двух полков.

Подобный подъем общего настроения и своей сопричастности к обороне нашей страны испытал и я в Козельской дивизии.

За прошедшее время значительно обновился сам город Карталы. Дороги асфальтировались, построено новое здание городской администрации, началось строительство большого элеватора. Стал перестраиваться старый вокзал.

В березовой роще, расположенной вблизи командного пункта полка, обнаружили целые «плантации» подберезовиков и белых грибов. Началась грибная лихорадка. Вечером в городок везли полные сумки. Даже солдаты караульного отделения решили запасти грибов на зиму и у здания караула устроили сушилку для белых грибов.

В августе 1966 г. были закончены все монтажно-наладочные работы в первом полку дивизии.

Вскоре во все шахты полка были установлены боевые ракеты, и началось так называемое опытно-боевое дежурство. Личный состав полка активно осваивал новую технику, изучал боевую документацию. Я с офицерами полка проводил занятия по системе управления ракеты.

У меня появилось много свободного времени. Для общего развития и повышения своей квалификации изучал боевую документацию и работу за командира дежурных сил полка. Позже это мне очень пригодилось при участии в различных комиссиях. Ну, конечно, в каждый свободный час, находясь в городке, старательно познавал науку программирования.

Наступила осень. В районе собрали невиданный ранее урожай пшеницы. Но железнодорожники станции не успевали, из-за недостатка вагонов, вывозить собираемое зерно. А элеватор по какой-то причине не успели ввести в эксплуатацию. Создалось критическое положение. Руководство района решило использовать огороженную территорию городского рынка под склад зерна. И вскоре, проезжая мимо этого рынка, мы вместо рынка увидели рукотворный «зерновой холм» весьма приличной высоты. Основание «холма» ограничивалось только окружающим рынок забором. Ориентировочно оценив площадь рынка, прикинули, сколько там зерна – получалось несколько десятков тысяч тонн. Начались осенние дожди. Командование дивизии пошло навстречу администрации города, собрало все имеющиеся б/у большие палатки и с помощью солдат помогли накрыть брезентом этот «зерновой холм».

А элеватор так и стоял недостроенный. Говорили, что не хватило выделенных средств для окончания строительства. Кроме того, определенную роль сыграл фактор недостатка рабочей силы. Строительство позиционного района как громадный пылесос «всосало» в себя всю свободную рабочую силу в районе.

Для проверки полка на допуск к боевому дежурству из штаба Оренбургской Ракетной Армии приехала большая комиссия во главе с командующим генерал-лейтенантом Карих Г.П. Офицеры полка все этапы проверки, включая учения, прошли достойно и уложились в нормативы. Оценка хорошо.

15 сентября моя командировка закончилась. Зашел доложиться к полковнику Харченко. Он поблагодарил за службу и сказал, что будет ходатайствовать перед Главкомом об объявлении мне благодарности.

Уезжал в Москву поездом. Моросил осенний дождик. Из окна вагона виднелся большой холм из зерна, накрытый старым брезентом.

Жизнь продолжается. Возвращаюсь снова в «Науку»!

Послесловие о хороших вестях и трагедии.

Будучи во Власихе, узнал, что «18 декабря 1966г. 59-я ракетная дивизия в составе одного ракетного полка, частей обеспечения и обслуживания заступила на боевое дежурство». 30 декабря 1966 г. на боевое дежурство заступил личный состав второго полка. Еще в конце мая 1966г. весь цикл летно-конструкторских испытаний на полигоне был завершен. Но только 21 июля 1967г. ракетный комплекс с МБР Р-36 был принят на вооружение РВСН.

Таким образом, фактически, официально была узаконена практика ставить на боевое дежурство полки с ракетой, не принятой еще на вооружение.

Аналогичное решение было принято у нас, в Козельской дивизии, когда первый полк полковника Богатырева, вооруженный ракетой Р-9А, поставили на боевое дежурство в то время, когда ракета Р-9А на полигоне временами еще «успешно падала за бугор»! 

А если с ракетным комплексом, поставленным на боевое дежурство, произойдет непредвиденное, то кто за это ответит?!

Официально тогда заявлялось, что все ракеты, поставленные на БД до принятия самой ракеты на вооружение, должны быть извлечены из шахт, доработаны, или заменены серийными, доработанными по результатам последних испытаний. Но выполнялось ли это предписание?!

Примерно в конце февраля, или в начале марта 1970 года, от офицеров Управления боевой подготовки узнал о трагедии, которая произошла в Карталинской дивизии. 21 января 1970г. в дивизии произошло чрезвычайное происшествие – майор, командир дежурных сил полка, застрелил командующего Оренбургской армией генерал-лейтенанта Кариха.

Это случилось в том самом «моем» полку, а майора я знал лично очень хорошо. Он с женой и двумя детьми жил в соседнем подъезде нашего дома. Его жена работала директором гостиницы «Люкс», где мы тогда жили. Потом построили специальный «Люкс» генеральский, и она перешла работать туда. Еще при нас она вела себя, мягко говоря, «весьма свободно». Когда муж уезжал в позиционный район, она могла привести в квартиру выбранного человека. Об этом знал весь городок и муж. Володя и я советовали ему – разведись. Но он отвечал: «Я ее люблю!». Так они и жили.

Как говорили тогда офицеры в дивизии, генерал Карих был любитель прекрасного пола. Якобы в каждой дивизии у него были пассии. Он в этих связях не был особенно разборчив. Были и официантки, и жены офицеров. Мужей своих любовниц он продвигал по службе, и они терпели. Если это действительно имело место, то где были «хранители нравственности» – политорганы всех мастей и рангов?!

Некоторое время спустя я встретил одного из офицеров того полка Карталинской дивизии и от него узнал некоторые подробности происшествия. С его слов дело произошло так (рассказано им согласно показаниям, сделанным обвиняемым во время судебного заседания). Однажды наш майор вернулся с боевого дежурства и не застал жену дома. Он догадался, с кем она. Позвонил генералу Харченко домой, но тот решил не конфликтовать с командующим и отказался что-либо предпринять. Тогда майор позвонил начальнику Политического отдела дивизии полковнику Сидорову (если это тот, которого я знал, уникальный был словоблуд), полковник сказал:

– Меньше надо пить, майор!

– Я трезвый, только с дежурства.

Полковник, не дослушав, бросил трубку.

Тогда майор сам позвонил в гостиницу в номер Кариха. Тот взял трубку и говорит:

– Майор, я сейчас пришлю за тобой машину, и мы спокойно поговорим.

За майором на машине приехал полковник, начальник тыла дивизии. Он рекомендовал майору, вести себя с генералом вежливо. Сказал, что его, вероятно, ждет скорое повышение и перевод в Оренбург. Но лучше ему не ехать в гостиницу. Но майор ему ответил:

– Вас прислали за мной, так везите.

Майора провели в апартаменты Кариха. Там была его жена в халатике. Карих в форменных брюках и белой рубашке встретил дружелюбно и предложил ему выпить и поговорить. Выпили. Обещал ему повышение по службе. Разговор шел мирно. Но вдруг произошло непредсказуемое. Майор из своего табельного оружия застрелил командующего.

Было следствие. Затем состоялся суд Военного трибунала. На суде майор показал, что генерал Карих в разговоре, оскорбил грубо его мужское достоинство, и поэтому он сорвался! Выхватил свой пистолет, который, в нарушении существующих правил, не сдал после дежурства, и произвел в грудь генерала три выстрела. После чего позвонил командиру дивизии полковнику Харченко и доложил: «Я застрелил генерала Кариха!».

Суд учел смягчающие обстоятельства, поскольку майор после боевого дежурства находился в состоянии аффекта. Поэтому приговорил его всего к двум  годам военной тюрьмы общего режима с отбыванием заключения в г. Магнитогорске. Через год за примерное поведение майора сделали командиром подразделения самоохраны тюрьмы. Ему разрешили свидания с женой. Он с ней не развелся. Еще через полгода его перевели на свободное контролируемое поселение. К нему приехала жена и дети.

Был снят с должности командир дивизии генерал-майор Харченко и назначен с понижением.

По существу, всех сильнее был наказан начальник Политотдела армии, который все знал о «женских делах» Кариха, но не доложил наверх, и сам не принял, никаких мер.

В офицерской среде во Власихе, тогда ходили слухи, что убийство генерала Кариха рассматривалось на экстренном заседании ЦК КПСС! Говорили, что был снят с должности и уволен в запас начальник Политического отдела Оренбургской Армии. Получил строгое взыскание начальник Политического Управления РВСН. Но, это была тогда очень запретная тема, и большинство об этом событии боялось даже говорить.

С генералом Карихом в Карталах я встречался несколько раз. Один раз он выступал на общем собрании офицеров дивизии. Были встречи на комиссии. Последняя встреча была на заключительном этапе подготовки полка к опытно-боевому дежурству непосредственно на командном пункте полка. Конечно, по кратковременным общениям трудно судить о человеке. Но в последнем случае разговор шел конкретный по технике, и, как мне показалось, Карих показал себя с весьма хорошей стороны. Не все командиры и начальники могли так хорошо и свободно говорить о сложных технических вопросах!

Я к тому времени из личного опыта пришел к убеждению, что офицеры, пришедшие в РВСН из авиации и флота, в основной своей массе, познавали технику лучше «потомственных артиллеристов». Недаром, видимо, американцы свои ракетные войска создавали на основе авиационных частей.

После увольнения в запас, встречаясь в санаториях и госпиталях с офицерами из других, менее «технических», родов войск, убедился в их полном незнании того, что, представляла из себя ракетная дивизия межконтинентальных ракет. Они привыкли жить в маленьких военных городках и поэтому не верили, что военный городок дивизии РВСН – это настоящий город с населением около десятка тысяч жителей, который находится в центре большого района, насыщенного самой современной техникой. Что ракетная шахта – это не просто шахта, а сложнейшее инженерное сооружение, обеспечивающее многолетнее надежное, безопасное хранение и поддержание в постоянной боевой готовности еще более сложного технического шедевра – межконтинентальной ракеты. Что площадь, занимаемая ракетной дивизией, вполне соизмерима с площадью, занимаемой полигоном Байконур.

Посмотрите на фотографию верхней части оголовка шахты для ракеты. Сравните размеры шахты и ракеты с фигурками людей и сразу поймете гигантские размеры «Сатаны».

В различные годы на вооружении 59 Карталинской дивизии стояли ракетные комплексы:

В 1966-1979гг. – Р-36 (8К67)  

В 1979-1983гг. – Р-36М (15А14)

В 1979-2005гг. – Р- 36М УТТХ (15А18)

Всего семь полков, 46 ракет

Все эти комплексы создали два выдающихся конструктора ракетной техники – Янгель Михаил Кузьмич и Уткин Владимир Федорович

Второе послесловие, или как уничтожался Ракетный щит СССР.

Состоит из набора различных публикаций в прессе.

«В 1965 году развернули ракеты Р-36 в районе Карталов, Солнечный, позже ЗАТО Локомотивный. Всего было развёрнуто 46 ракет, и 7 унифицированных постов пуска (один с 10-ю ракетами, последующие по 6). Последняя шахта была взорвана 13 мая 2003 года. Спустя 3 месяца после посещения делегаций с США дивизии все шахты были засыпаны 4 метровым слоем дресвы, но с 2007 года больше половины шахт были раскопаны, для извлечения метала.

Всего 2 тысячи 700 военнослужащих, офицеров и прапорщиков будут вынуждены покинуть родную часть…»

Из газеты того времени: «Аргументы и факты»

«Одно из крупнейших соединений РВСН России, почти 40 лет наводившее ужас на вероятного противника лишь одним фактом своего существования, отныне осталось без материальной части. А к осени Карталинская дивизия прекратит свое существование юридически. Ровно в 11 часов внешне неприметная возвышенность вдруг разверзлась. Верхушка этой сопки при ближайшем рассмотрении оказалась гигантским люком весом в 140 тонн, который, словно в преисподнюю, закрывал вход в шахту без малого 50–метровой глубины. На наших глазах из-под земли вдруг начал медленно выползать ярко- оранжевый цилиндр. Под его защитной оболочкой, собственно, и находится сама ракета РС-20 «Воевода», по классификации НАТО – SS-18 «Сатана». Иностранных аналогов «Сатаны» до сих пор не создано. И, видимо, не случайно при подписании в 1993 году российско-американского договора СНВ-2 США настояли, чтобы под сокращение в первую очередь попал именно этот класс ракет.

Кстати, мировую известность Карталинская дивизия РВСН приобрела благодаря Голливуду. Лет 10 назад на экраны вышел фильм «Миротворец» с Дольфом Лундгреном в главной роли. В США фильм имел большой успех.

Тем временем на поверхности красавицу «Сатану» осторожно разместили на автопоезде, чтобы отбуксировать на склад временного хранения. Впоследствии она будет утилизирована.

Пусковая шахта впервые за четыре десятилетия пуста. В знак прощания с боевым товарищем ракетчики положили к ее основанию букеты цветов, как к могиле. Впечатление похорон довершило застолье, которое было организовано после всех работ. Ракетчики, пили не чокаясь, при гробовом молчании, какое бывает только на поминках. В глазах у многих блестели слезы. Изрядно принявший на грудь офицер средних лет вдруг вполголоса изрек: «С – сволочи! С – суки!.. Вот кого бы я!.. Своими руками!..» Мне очень хотелось думать, что он так отзывается о вероятном противнике.

Двухступенчатая межконтинентальная баллистическая ракета РС-20 «Воевода» способна поразить цель практически в любой точке Земли. Оснащается ядерной боеголовкой с 10 разделяющимися зарядами. Точность попадания каждого заряда плюс – минус 10 метров. Одной боеголовки достаточно для того, чтобы полностью уничтожить территорию, сопоставимую по размерам с Челябинской областью.

Юрий МАСЛАК, Челябинск

Оставленные в степи «Красная звезда» от 1сентября 2005г Юрий Белоусов

Ниже приведено сокращенное изложение материала статьи.

В свой расцвет Военный городок соединения, расположенный вблизи станции Карталы (около 2 км) имел название «Локомотивный», насчитывал до 10000 населения. Имелась школа на 1300 учащихся (лучшая в Челябинской области), плавательный бассейн, дом культуры (ГДО) с залом на 1200 мест, 2-х этажный универмаг, госпитальный комплекс на 1200 мест, два учебных тренажёрных комплекса на 50 классов, три столовые–кафе. Город «Локомотивный» снабжался питьевой водой высокого качества по 40 километровому водоводу от пресноводных ключей. Ремонтный завод из 7 цехов с современным станочным и электронным оборудованием. Вертолетная база на 12 вертолетов. Радиопередающий мощный центр. Телевизионный ретранслятор на 24 канала и телестудия местного телевидения.

В последние годы соединение было оснащено новой модификацией ракеты «Сатана» – ракетой РС-20Б «ВОЕВОДА». Их основное отличие - повышенная сейсмическая устойчивость и лучшие характеристики системы преодоления ПРО США.

Для проверки надежности ракет после 20 лет боевого дежурства 19 апреля 1999 году с боевой позиции была успешно запущена ракета, головная часть которой была заменена на научно-исследовательский спутник.

А с марта 2002 года началась ликвидация боевых ракет путем их подрыва. Защищенность комплекса ракет такова, что для разрушения пусковой шахты надо использовать до 400 тонн взрывчатого вещества Ракеты уничтожались с марта 2002 года в присутствии двух наблюдателей из США. Оборудование шахт не демонтировалось, шахты засыпались строительным мусором!

После принятия решения об уничтожении ракет Министерство Обороны фактически прекратило финансирование соединения. «Нас бросили в степи на вымирание», – говорят офицеры города.

За 10 последних лет из города «Локомотивный » было отселено в другие места только 630 семей офицеров. В городе сейчас более 800 человек стоят на учете, как безработные.

В городе брошено без отопления и обслуживания 206 новых зданий с остаточной балансовой стоимостью 684 миллиона рублей. Интересно то, что в самих Карталах в очереди на жилье стоит около 5000 семей, ощущается недостаток производственных площадей и в ветхих школах занимаются в три  смены! В Карталах в основном вода с критическим содержанием солей. А водовод почти бездействует из-за отсутствия денег в г. Локомотивный для его полноценной эксплуатации.

Мощный двигатель ракеты «Сатана» не позволял его запуск в самой шахте. Главным Конструктором было принято решение использовать так называемый «минометный старт». Ракету, весом более сотни тонн, пороховой газогенератор выбрасывает из шахты на высоту 20 метров. И только тогда запускается двигатель первой ступени ракеты.

4. Возвращение в науку.

По возвращению из командировки я узнал, что в объявленном конкурсе разработчиков тренажеров заслуженное первое место было присуждено тренажеру Академии им. Дзержинского, наш тренажер занял только второе место. Но тренажер Академии им. Дзержинского не был подготовлен к серийному выпуску, а наш «по плану уже клепали», чтобы загрузить заказами ремонтный завод в Кировограде.

Позже, бывая в частях, вооруженных ракетами 8К64, я убедился, что из-за ограниченных технических возможностей и, главное, отсутствия руководства по методике проведения тренировок, наш тренажер для тренировки расчетов, как правило, использовался с малой отдачей. На нем, фактически, только показывали, как выглядит реальное оборудование и как на нем работать, пренебрегая основной тренажной функцией.

В некоторых частях местные умельцы усовершенствовали тренажер, добавили самодельный пульт ввода нештатных ситуаций, усовершенствовали логику его работы. В некоторых дивизиях были написаны толковые руководства по проведению тренировок. Эти усовершенствования позволили превратить действующий «показушный» макет системы в полноценный тренажер. К сожалению, Управление боевой подготовки РВСН этот положительный опыт не изучало и не распространяло на другие дивизии.

За тренажер Клычников от Главкома получил денежную премию, офицеры благодарности, а наши гражданские инженеры и м.н.с получили премии по спискам завода.

Возвращаясь из командировки, я думал о том, как наверстать потерянное для разработки тренажера время. Но, оказалось, что меня с нетерпением ожидали Иван Карпыч Кругляк и Андрей Тихонович Рождественский со своими проблемами. Моснаучфильм окончил натурные съемки учебного кинофильма по ракетному комплексу 8К64. Необходимо было провести оценку отснятого материала и дать рекомендации по монтажу и озвучиванию фильма. Сроки поджимали, но при монтаже возникли серьезные проблемы с последовательностью показа отснятых фрагментов фильма. Иван Карпыч надеялся на мою помощь. Я согласился.

Андрей Тихонович закончил составление Методических указаний и рекомендаций по изучению ракетного комплекса 8К64. Он попросил меня по возможности оперативно проанализировать его труд и высказать свои пожелания. Я также выразил ему свое согласие.

Конечно, это потребует значительных дополнительных усилий, но для меня исполнение просьбы старших товарищей всегда было приоритетным. Раз тебе доверяют, значит надо делать. График работы придется уплотнить за счет дополнительных вечерних часов.

У меня с Иваном Карпычем и Андреем Тихоновичем сложились очень хорошие отношения. Мы часто вместе обсуждали текущие вопросы.

Работа на ЭВМ.

Написал и отладил несколько программ на Алголе по обработке статистики образования навыков и умений работы на проверочном оборудовании ракетных комплексов. Удалось приблизиться к возможности моделирования процесса образования первичных умений и навыков и поддержания их значений на требуемом уровне путем периодических тренировок. Разработал алгоритмы этого моделирования.

Я работал на ЭВМ М-220. Работа на ЭВМ в то время требовала значительного времени. Согласно условиям решаемой задачи и выбранного математического аппарата ее решения, разрабатывался алгоритм. На его основе составлялась программа на алгоритмическом языке. Ее надо тщательно проанализировать и проверить. С черновика, после проверки, ее надо было переписать аккуратно в специальный блокнот. Записывать программу следует очень разборчиво, с обязательным соблюдением строгих правил записи символов. Например, цифру 0 обязательно перечеркивать и т. д. После перфорирования перфокарты (несколько сотен) пронумеровываешь и наносишь метки (обычно на колоду перфокарт наносится диагональная линия). Сдаешь колоду перфокарт на ЭВМ. Программу пропускают через транслятор. Поскольку от синтаксических ошибок в написании программ никто не застрахован, то после прогонки на ЭВМ возвращают колоду перфокарт и распечатку программы для исправления ошибок, надо найти в колоде перфокарты с ошибками и отдать их на перебивку. Представьте еще, если, не дай бог, колоду перфокарт рассыплют…И. т. д. Кратко об этом я упоминал ранее.

Наконец исправляешь все ошибки и отдаешь перфокарты для контрольного расчета. Для сверки правильности решения необходимо просчитать контрольные цифры вручную. Диагностика определения места ошибки в Алголе была очень плохая, поэтому она занимала много «мозгового времени»

Кажется простое дело научить оператора не только безошибочно строго выполнять последовательность операций, но, кроме того, необходимо уложиться в установленные нормативы. Надо определить, какие факторы могут повлиять на выполнение, насколько каждый фактор зависит от внешних условий, определить степень зависимости от интенсивности различных внешних воздействий.

 Обработка данных, полученных в Козельске, и построение на их основе графиков распределения вероятности ошибок, выявила необычную, но определенную закономерность. В случаях повышенного стресса, вызванного дефицитом времени, наблюдалась какая-то необъяснимая, вдруг возникающая, заторможенность (ступор) в действиях оператора наведения антенн. Наблюдалось как бы два максимума в распределении времени выполнения операций. Я не мог этого объяснить теоретически.

Поехал в МГУ к психологам за консультацией. Не раскрывая вида техники, на которой я получил эти данные, я попросил объяснить это явление. Доцент, занимающийся вопросами «инженерной психологии», посмотрел все данные и результаты и сказал, что я, по-видимому, обнаружил новое интересное явление в инженерной психологии. Он посоветовал повторить эксперимент. Естественно, поездка для повторения эксперимента в Козельск исключалась. Поэтому я решил промоделировать операцию нацеливания антенн путем имитации экрана, в виде набора карт с изображением этой шкалы.

Испытуемому на короткое время с помощью специального устройства, изготовленного мной, предъявлялась на короткое вполне определенное время карта, он производил считывание и ставил «+» или «–» в зависимости от того, в какую сторону надо повернуть антенну. В качестве испытуемых я попросил быть четырех товарищей из лаборатории (Зайцев, Сергушев, Марьяненко, Петрик). Фиксировалось время реакции и ошибки считывания. С каждым испытуемым, для достижения достоверности, было проведено примерно по 100 экспериментов. Была получена вполне достоверная статистика. В качестве стрессового фона использовался интенсивный звуковой фон.

Обработка данных эксперимента полностью подтвердила прежние результаты, полученные ранее на реальной аппаратуре. В условиях имитации стресса иногда проявлялось резкое замедление выполнения работы.

Я снова поехал к инженерным психологам в МГУ на консультацию. Мне посоветовали обсудить публично полученные результаты эксперимента. Для этого выступить у них на ежемесячном научном семинаре по инженерной психологии. Клычников, к которому я обратился за разрешением, ответил отказом, мотивируя его секретностью работы. К счастью, пришло известие о конференции, намечающейся в Академии им. Можайского в Ленинграде. Первой научной конференции РВСН по инженерной психологии и методикам обучения войск.

Написал доклад и послал его секретной почтой в Ленинград. Доклад был принят, тезисы его опубликованы, и мне прислали вызов на конференцию.

На конференции доклад, вызвал интерес у присутствующих. Там на конференции я познакомился со многими учеными, занимающимися инженерной психологией и методиками обработки данных на ЭВМ. В частности, там я познакомился с доктором технических наук, профессором Академии им. Дзержинского Пятибратовым Александром Петровичем, который позже стал моим руководителем по диссертации.

Мои практические «походы на ЭВМ» оказались заразительными для сотрудников нашего отдела: Вячеслава Петрика, Светланы Рыбаковой, Василия Руденко, Юлии Половинкиной. Мы как бы создали в отделе свою ассоциацию «пользователей ЭВМ». Основная наша цель, - автоматизированная обработка информации и моделирование деятельности «человека – оператора».

Кроме того, у нас возникла идея использования ЭВМ, как ядра любого тренажера. То есть, весь алгоритм работы тренажера моделируется в управляющей ЭВМ. ЭВМ получает управляющие сигналы от органов управления тренажера, а сигналы с ЭВМ через устройства сопряжения выводятся на устройства отображения тренажера.

Идея создания подобного тренажера возникла у меня при анализе весьма сложного алгоритма работы системы радиоуправления для одновременного управления полетом всех ракет полка ОС. В этой системе радиоуправления основные функции управления и контроля за положением ракет выполняет управляющая ЭВМ. Следовательно, и в тренажере управление должна осуществлять подобная ЭВМ, но, возможно, менее мощная.

Наша совместная работа в группе «пользователей ЭВМ» сплотила наши дружеские отношения. Мы даже на праздничные демонстрации ходили вместе

Клычников вместе с завлабами Шифриным и Джалаловым обвиняли нашу группу в утопии. Их тезис: ЭВМ никогда не будут использоваться в тренажерах, поскольку они крупногабаритные и занимают много места. А поэтому не надо тратить на эти исследования время. Мы возражали, что в настоящее время в США создали малогабаритные ЭВМ для самолетов и используют подобные вычислители в радиолокационных станциях. Нашу идею поддержал только Андрей Тихонович Рождественский. Мы продолжали работать в этом направлении, но без включения этих работ в план научных исследований.

Забегая вперед, скажу, что несколько лет спустя, когда я служил в Управлении средств боевого управления, Василий Руденко, Вячеслав Петрик и Светлана Краснобаева (Рыбакова) защитили по этой тематике диссертации. Вячеслав Петрик уехал на свою родину – в Молдавию и вскоре стал директором Института кибернетики.

Чтобы быть в курсе всех новинок книжного мира, я на дом выписал газету «Книжное обозрение». В этой газете были рубрики: «Книги поступившие в продажу» и «Книги, выход которых намечен в следующем месяце». Если я видел нужную мне книгу, то ехал в Москву и покупал ее, либо оставлял открытку с заказом. Позже я вообще перешел на систему предварительного заказа книг по тематическим планам изданий. Это давало возможность гарантировано приобрести нужную книгу.

В НИИ-4 была достаточно хорошая общетехническая библиотека. Заведующей библиотекой была очень активная женщина, влюбленная в свою специальность. Когда я обратился к ней с просьбой ознакомиться с тематическими планами издательств, она спросила: «для какой цели?». Я сказал, что давно интересуюсь определёнными разделами знаний и приобретаю нужную мне литературу. Тогда она попросила оказать библиотеке помощь в заказе нужной литературы. Я согласился, и началось полезное взаимодействие. Я ознакомился с основной тематикой работ в нашем управлении и стал заказывать по тематическим планам нужную литературу. А мне дали «зеленую улицу» в получении книг по межбиблиотечному абонементу и, кроме того, в заказе копий нужных мне статей из журналов фондов Библиотеки им. Ленина и Технической библиотеки на Кузнецком мосту. Это избавило меня от частых и не особенно эффективных поездок в эти библиотеки. В библиотеке имелась множительная техника, которая часто простаивала.

Еще при первом посещении библиотеки я удивился малому количеству сотрудников НИИ, посещающих ее. Кроме того, выяснил, что большинство сотрудников (военных) нашего отдела никогда там не было!

§ Продолжение работ по тренажеру.

Я рассчитывал, что на материалах обоснования построения тренажеров для систем радиоуправления смогу сделать диссертационную работу. Мне одному пришлось разрабатывать эскизный проект тренажера РУП. Кроме того, эскизный проект на тренажер надо было согласовать с разработчиком РУП (НИИ-885) и общим отделом КБ Челомея. После этого проект был утвержден профильным отделом БП РВСН.

Я два раза был на полигоне Байконур. Первый раз был вместе с заместителем начальника Управления боевой подготовки генералом Ивановым (фамилию забыл). Тогда при первом пуске ракета взорвалась на старте. И нам, находящимся в окопчиках в 150-200 метрах от старта пришлось резво «делать ноги», чтобы не попасть под ядовитое облако, образовавшееся при взрыве. Следующий пуск был наполовину удачным. Со старта ракета ушла нормально, но отказала вторая ступень. Полигонные остряки тогда даже придумали такую присказку: «Королев работает на ТАСС, Янгель на НАС, а Челомей в УНИТАЗ!». Челомей не сдался, а с упорством продолжал испытательные пуски ракет УР-100. Во время второй командировки старт ракеты был полностью удачным, ракета достигла заданного района падения.

Там, на полигоне, у разработчиков РУП я выяснил, что они изготовили и приступили к испытаниям модернизированного комплекта аппаратуры РУП, снабженного новыми антеннами с электронным фазовым управлением луча в пространстве. Это позволит управлять всеми ракетами полка даже при их одновременном пуске. В то время создание подобных антенн было техническим прорывом в области электроники. Отпадала необходимость в последовательном пуске ракет, обусловленном «ручной» системой наведения антенн. Упразднялись сами операторы наведения антенн. Но, по моим сведениям, испытания РУП в комплексе с управлением ракетой удалось провести менее чем в половине пусков. Объясняли это тем, что у значительной части ракет отказы происходили либо до включения управления РУПом, либо во время управления, но еще до выдачи РУПом команды на выключение (отсечку) двигателя.

Аппаратура РУП показала высокую надежность. По опубликованным данным, отказов пуска ракет по вине РУП не было.

Дипломированный «киношник».

Поехали с Иваном Карпычем на киностудию Моснаучфильм. Операторы там постарались и отсняли большое количество материала. Но из-за организационных трудностей некоторые эпизоды проверки и подготовки к пуску были сняты в разных вариантах, с разных ракурсов и с отклонением от основного сценария. Это привело к трудностям при окончательном монтаже фильма. Получилось так, что некоторые операции подготовки повторялись, но определить это съемочный коллектив самостоятельно не мог. Возникли несовпадения текста сценария фильма и снятых немых фрагментов. Переснять летние эпизоды зимой нельзя, а подошли сроки сдачи фильма заказчику.

Главный режиссер фильма принял решение озвучить все снятые фрагменты для облегчения монтажа. Для этого срочно стали подбирать бригаду артистов (имеющих допуск к секретной работе). Основным диктором «за кадром» был приглашен народный артист Алексей Хмара, диктор Центральной студии документальных фильмов. Он ранее озвучивал фильмы о запуске первого космонавта Гагарина. Пригласили еще двух артистов, имеющих допуск. Мне, как специалисту, предложили принять участие в «озвучке» фильма. Но в съемках фильма на натуре принимали участие около двух десятков командиров и номеров расчета. Где набрать столько артистов для озвучки фильма?

Я предложил Ивану Карпычу привезти для ускорения процесса «озвучки» всех наших офицеров отдела. В ближайшую субботу для тестового отбора приехало 8 человек. Тест прошли 6 человек, из них двоих, меня и Василия Гайдая, допустили для «озвучки» сложных сцен. Дополнительно, с разрешения заместителя начальника управления полковника Стрелкова, пригласили на «озвучку» нескольких офицеров, служивших в РВСН, из других отделов.

«Озвучка» происходит так. В почти темном зале встаешь перед экраном, на пюпитре лежит подсвеченный текст. Читаешь и запоминаешь текст. Нажимаешь кнопку. На экран проектируется повторяющийся фрагмент фильма. Про себя проговариваешь текст, стараясь совместить его с движением губ на экране. После нескольких повторных тренировок нажимаешь кнопку «Готов». Показывается фрагмент 3 раза, а ты каждый раз проговариваешь текст в микрофон. Показывают озвученные фрагменты. Принимается тот фрагмент, в котором лучшее совпадение артикуляции и голоса. Если совпадение голоса и артикуляции плохое, то назначается снова повтор, и. т. д.

За «озвучку» на киностудии неплохо (по тем временам) платили. Почасовая такса «озвучки» в Моснаучфильме, тогда была примерно такая:

Просто артист – 2-3 руб/час. Артист со средним образованием (инженер, озвучивающий технический фильм) – 3,5- 4,0 руб. Артист с высшим образованием (инженер-специалист в Моснаучфильме) – 10-12 руб. Заслуженный (народный) артист – 50-120 руб. Деньги получали сразу в кассе по талону, выданному помощником режиссера. (Напомню, что суточные командировочные в то время были на уровне 2,4-3,2 рубля/сутки). После первой «озвучки» мы зашли в ближайшее кафе и «обмыли» заработок.

Мне пришлось в этом фильме полностью озвучить голоса 4-х командиров (полка, дивизиона, батареи, отделения).

В это время на студии, в павильоне, снимались некоторые сцены и озвучивался художественный фильм: «Его звали Роберт», про мальчика-робота. Я в перерывах работы попутно озвучил там какого-то «дядьку».

Как раз в это время нам из МО, прислали разнарядку на прохождение трехмесячных курсов военных сценаристов, и Иван Карпыч рекомендовал мою кандидатуру. Занятия проходили на Киностудии Министерства обороны три дня в неделю. Главным лектором на курсах был известный кинорежиссер Леонид Гайдай. Он прочитал нам четыре 3-х часовые лекции по теории разработки сценариев. Лекции читал очень интересно и доходчиво, сопровождая их забавными «байками». Много рассказывал про свое участие в Великой Отечественной Войне. В частности, рассказал, как у него зародилась мечта стать кинооператором.

Однажды к ним, на передовую, прибыл кинооператор. Солдата Гайдая назначили охранять оператора и помогать переносить тяжелое съемочное оборудование. Во время боя оператора ранили и он, подняв камеру, доснял пленку до конца. Сам тогда получил тоже ранение.

Раз, отвечая на вопрос «Сколько зарабатывают режиссеры?», он ответил короткой шуткой – «Как потопаешь, так и полопаешь! Будешь хорошо работать – будешь хорошо иметь…».

Однажды, узнав, что Леонид Гайдай родился в городе Свободный, Амурской области, я в перерыве подошел к нему и сказал, что недавно служил в городе Свободном. Он с интересом расспросил, как с той поры изменился город. В общении он был каким-то очень простым, «домашним».

 Я долго хранил тетрадь с записью тех лекций и некоторые полученные там методические материалы, отпечатанные на ротапринте.

В качестве выпускной работы нам было предложено написать сценарий учебного фильма (1часть) по обучению (был выбор тем) дежурного электрика на электроподстанции.

Запись в личном деле о том, что я «Окончил курсы военных сценаристов…»  проявила себя через 5 лет, когда я был уже в другом управлении.

Моя работа по тренажеру РУП для комплекса УР-100 продолжалась, но, иногда, с временными отвлечениями на другие работы.

Предсказуемое событие.

Испытательные пуски УР–100 на полигоне проводились очень интенсивно. Всего за год было сделано около 60 испытательных пусков. Результаты каждого пуска сразу анализировались, ракета или ее приборы управления постоянно дорабатывались.

Тем временем конструкторское бюро Кузнецова, совершило революционный скачок вперед, установив на гироскопическую платформу высокоточные гироскопы, основанные на новых физических принципах. Ее испытания показали обнадеживающие результаты по улучшению точности управления ракетой. Кроме того, был доработан алгоритм работы БЦВМ (Бортовая цифровая вычислительная машина). Эти нововведения должны были улучшить точность попадания ракеты.

Видимо, результаты полигонных испытаний навели Челомея на мысль о возможности в дальнейшем вообще отказаться от использования РУП. Я понимал, что избавление от «хвоста» РУП – дело времени.

Однажды во Власихе встретил своего товарища из ГУРВО, который мне поведал о том, что состоялось представительное совещание, на котором Челомей докладывал о ходе последней успешной серии пусков доработанной УР-100. Ракеты с установленной модернизированной автономной системой управления показали повышенную точность, сравнимую с точностью, обеспечиваемой РУП. Поэтому было предложено от системы РУП отказаться. Но были также высказаны определенные возражения. Вопрос находится в стадии решения.

Эта информация меня сильно расстроила. Разработка тренажера реально оказалась под угрозой закрытия. Я сильно пожалел, что выполняя другие работы не связанные с разработкой тренажера, потерял много времени. Спросил у офицеров-направленцев, в Управлении БП, что им известно об упразднении на комплексе УР-100 системы РУП, но они ответили, что об этом им ничего неизвестно.

Спустя некоторое время я позвонил в НИИ-885 Володе Старцеву и завуалированно спросил о судьбе проекта. От него узнал, что подготовлено постановление правительства о прекращении всех работ по данному проекту. Я понял, что близкую к завершению диссертационную работу по этой теме придется «бросить псу под хвост»! Надо придумать что–то новое, используя полученный многолетний задел. Возможно, надо полностью переключиться на проработку и воплощение идеи использования ЭВМ в тренажерах. Утешало одно, «что нет худа без добра» – освоена методика и аппарат применения и использования ЭВМ!

Жизнь продолжается. Дети подрастают.

Рядом с домом оканчивалось строительство (шли отделочные работы) детского садика, очень удобного и красивого. С надеждой мы смотрели на окончание стройки. Я заранее сходил к замполиту, который ведал распределением мест в детсад и получил направление на Алешу в этот детский комбинат. Вскоре комбинат вошел в строй, и Алеша пошел в младшую группу.

Для Нины это был просто подарок! Алеша с удовольствием пошел в этот садик. В группе было много новых игрушек. Воспитательницы были молодые, хорошие и добрые. В садик Алеша ходил с удовольствием.

Лена пошла в школу. Болшевская школа №3 была рядом с домом, в 3–5 минутах ходьбы. Лена росла очень старательной, училась хорошо, с удовольствием. Учительница в начальных классах была молодая, квалифицированная и добрая по характеру, поэтому дети ее любили.

Когда Лена стала постарше, ей разрешили забирать Алешу из детского сада. Лена с Алешей жили очень дружно. Лена на улице как курица-наседка пасла и защищала от разных уличных бед Алешу.

Алеша рос смышленым и послушным. Он редко капризничал и почти никогда не плакал. Его кроватка стояла в нашей маленькой комнате. Когда ему было 4 года, он, катаясь на велосипеде со старшим мальчиком, получил серьезную травму. Ножка каким-то образом попала между цепью и зубчатым колесом. На внутренней части бедра образовалась рваная рана. Алеша прибежал домой и говорит:

«Папа посмотри, что у меня» и показал мне свою рану. При этом не плакал! Видимо он был в шоковом состоянии. Наверное, крупные кровеносные сосуды были не повреждены, поскольку рана кровоточила, но не сильно. Я обомлел, но Алеше бодро говорю: «Потерпи немного, сейчас мы твою ранку забинтуем!». Я обработал рану перекисью водорода, плотно забинтовал. Взял Алешу на руки и бегом принес в поликлинику городка. Там медсестра сделала ему противостолбнячный укол. Отвез Алешу в хирургическое отделение Центральной городской больницы. На наше счастье начальник отделения, отличный хирург, сам решил зашить рану. Положили Алешу на хирургический стол, он молчит, только слезы катятся из глаз. Хирург ему спокойно говорит: «Какой ты молодец, наверное, и стихотворения уже знаешь, Расскажи мне!» Алеша с выражением стал декламировать: «Подарили нашей хрюшке в день рождения игрушку…», Хирург ему рану зашивает, а Алеша продолжал ему рассказывать стихотворение, пока тот рану не зашил.

Потом приехали домой. Далее произошла реакция на «Взрослую дозу противостолбнячной сыворотки», которую по халатности ввела сестра поликлиники. Была угроза жизни, которой, благодаря квалифицированным и решительным действием врача детской больницы, удалось избежать. Честь и хвала и хирургу и, особенно, врачу детской больницы!

Рваная рана быстро заросла, а большой шрам остался на всю жизнь.

Летом 1968 г. мы съездили в отпуск к сестре Нины, Рите, в Молдавию. Там ее муж, Юра, купил для нас путевки в свой пансионат «Лебедевка», который располагался около Одессы на самом берегу Черного моря. Мы там жили в легких, из фанеры, индивидуальных домиках на каждую семью, но без удобств. Была своя столовая, где хорошо готовили и кормили. До моря 100метров, что еще надо для отдыха! Новости я слушал по радио. «Кинозал» под открытым небом. Два раза в неделю приезжала узкопленочная передвижка. Показывали старые фильмы.

Там Алеша и Лена впервые познакомились с морем. Берег был высокий и крутой. Поэтому к морю был прорыт спуск.

После двух недель у моря, Нина поехала к сестре в Бельцы, а мы с Алешей на автобусе доехали до Одессы и оттуда вылетели в Кисловодск, навестить мою маму. Там побыли неделю и поездом вернулись домой.

На родительские собрания в школу ходил обычно я. Меня избрали в родительский совет класса, а затем и в родительский совет школы. Иногда приходилось конфликтовать с руководством школы. Запомнился инцидент с колготками. Директор школы издала приказ, согласно которому дети могли ходить в школу только в однообразных светло-коричневых колготках. Но в то время детские колготки вообще были в большом дефиците, и приходилось покупать то, что удавалось достать. Нина Лене купила голубе колготки. И вот, однажды, когда Лена надела эти колготки, дежурные из старших классов ее в школу не пустили.  Лена вернулась из школы вся в слезах. Я как раз еще не ушел на службу, был дома. Меня это настолько возмутило, что я сразу пошел к директору школы. Я стал с ней разговаривать с позиции представителя родительского комитета. Она заявила, что это ее приказ, а она приказов своих не отменяет. На это я ответил, что для начала напишу о случае «с колготками» в журнал «Семья и школа», и пусть они опубликуют это на своих страницах в рубрике «Конфликты». Директриса побледнела, изменилась в лице и сказала:

– Пусть Ваша дочь ходит в школу в колготках любого цвета, даже в красных!

Я ей спокойно возражаю:

– Речь не о моей дочери, а о всех учениках школы №3, которую Вы возглавляете. Я остаюсь при своем мнении и вынесу этот вопрос еще и на общее собрание родителей. А заметку или звонок в редакцию, я все же сделаю. А, пока, до свиданья!

И вышел из кабинета.

На другой день дежурные от входа в школу перестали смотреть на цвет колготок учениц.

А звонок в редакцию я сделал. Мне сказали, что приказ был абсолютно противозаконным, и они постараются позвонить директору (телефон директора я сообщил). Не знаю, звонили они или нет, но вопрос по колготкам больше не возникал. А директриса со мной, при встрече, всегда вежливо здоровалась.

Вскоре в школу пошел Алеша. Он с большим удовольствием шел рядом со старшей сестрой, держа в руках букет цветов. Потом была торжественная линейка. Старшеклассники взяли первоклашек за руку и так вошли в школу.

Жизнь шла своим чередом. Появились дополнительные родительские заботы.

Полковники Клычников и Кругляк.

Полковник Клычников считал, что для успешной работы сотрудников необходимо разжигать и поощрять соперничество между ними. Для этого он занимался взаимным стравливанием сотрудников. Например, у майоров Новожилова и Пахомова выходил срок присвоения очередного звания, а должность с.н.с. ожидалась только одна. Вот он вызывает Пахомова и говорит ему, что он хотел перевести его на должность старшего научного сотрудника, но Новожилов сейчас более успешен в работе, поэтому делайте сами выводы. Потом, то же самое говорит Новожилову. Но Пахомов с Новожиловым были друзьями, и обо всем рассказали друг другу. И оба стали врагами Клычникова.

При делении премий Клычников лично их распределял. Он назначал премию одному сотруднику чуть больше, а другому такому же по работе – чуть меньше. И сам гордился такой политикой, подчеркивая, что этим повышает активность научных сотрудников. Поэтому у сотрудников отдела росло возмущение деятельностью Клычникова, как руководителя. «Оппозицию» негласно возглавил с.н.с. полковник Кругляк Иван Карпыч.

Интересна судьба этого человека. Он мальчишкой решил пойти на фронт добровольцем, но в военкомате его отставили по возрасту. Тогда он «подправил» год рождения в свидетельстве о рождении на два года. Попал на фронт. Отлично воевал. Имеет много наград. После войны поступил и закончил академию тыла. Успешно продвигался по службе. Был назначен на генеральскую должность заместителем по тылу начальника полигона Тюра-Там.

После трагической гибели командующего РВСН маршала Неделина главнокомандующим РВСН назначили маршала Москаленко. Но через два года его сменил маршал Бирюзов, хотя он был чисто пехотный генерал. Оба назначения в войсках не приветствовали.

Маршал Бирюзов первым делом издал приказ о замене традиционной артиллерийской формы ракетчикам на пехотную, фуражки с красным околышем. Большинство офицеров в войсках и управлениях (бывших артиллеристов) молча, игнорировали этот приказ под предлогом «донашивания» старой формы. Тогда был издан новый приказ о выдаче новой формы досрочно до выноски старой. Причем срок носки увеличивался на время досрочного списания.

Но у многих, знавших его ранее, маршал запомнился и вошел в историю, как любитель экзотической пищи. Молва твердила, что когда он был командующим округом на Дальнем Востоке, то создал специальную бригаду егерей для отстрела для его кухни фазанов, которые были занесены в красную книгу.

Свои порядки он решил распространить и на Ракетные Войска. Иван Карпыч рассказал, что приехав на полигон в Тюра-Там, Бирюзов вызвал его н приказал поставлять к его столу мясо сайгаков, а также организовать специальное медицинское подразделение (лабораторию) при службе тыла для изготовления целебных для мужчин препаратов из пант сайгаков. Закупить для этого соответствующее оборудование. Все полученные препараты поставлять прямо в аппарат командующего.

Иван Карпыч начал выполнять приказ. Для этой цели было закуплено и установлено импортное оборудование. Но на пути реализации приказа встало Казахстанское управление охотохраны. Его инспекторы с поличным задержали охотников. Полковника Кругляка признали виновным и оштрафовали на весьма большую сумму. Поэтому, пришлось указания Главкома выполнять тайно, и, следовательно, не очень активно. Стало мало сырья (пант сайгаков). Нашлись «доброхоты», которые доложили командующему, что его приказ саботируется. Маршал Бирюзов, «проявив боярский гнев», снял с генеральской должности строптивого начальника службы тыла полковника Кругляка. Якобы в приказе говорилось (со слов Ивана Карпыча): «…Снять с должности за неоднократные неисполнения указаний Главкома».

Подхалимы в «кадрах» даже намеревались уволить его досрочно из армии, но не смогли, так как он был участник ВОВ. Тогда его «отправили в ссылку», назначив старшим научным сотрудником в НИИ-4. Иван Карпыч не имел технического образования, непосредственно с ракетной техникой не общался, поэтому ему было поручено курировать на киностудии Моснаучфильм съемки учебных кинофильмов.

Клычников при каждом удобном случае пытался унизить опального полковника, подчинить его себе, но тот невозмутимо сохранял свою самостоятельность. Имея большой жизненный опыт и присущие ему организаторские способности, он скромно и основательно делал свое дело. В склоки с Клычниковым не вступал. Клычников явно просчитался. Обрел умного врага. А снявший Кругляка Главком через год сам слетел с треском со своего поста и был отправлен на пенсию. А про его злополучный приказ о замене формы одежды ракетчиков на общевойсковую форму все вскоре забыли, как об очередной неумной выходке.

Позже из опубликованных воспоминаний генерала Горбатова я узнал, что и ранее, во время ВОВ, все подчиненные Бирюзова отмечали его барство, себялюбие и невоспитанность. Он любил унижать подчиненных, используя матерные выражения. Горбатов даже жаловался на него члену Военного совета Хрущеву. Кроме того, Бирюзов любил жить всегда с большим комфортом.

Грубость и невоспитанность, унижение подчиненных не красят любого начальника и руководителя. Я сам столкнулся с подобным хамом, начальником штаба бригады полковником Коваленко в первую неделю после прибытия в часть из Академии.

Недавно я прочитал воспоминания генерал-майора Малашенко – «Дивизион, который забыть нельзя». Он на полгода раньше прибыл в наш дивизион, которым командовал подполковник Генералов (см.Гл.5). Там он так описывает свое прибытие в ту, нашу бригаду:  

«Всех прибывших офицеров в звании лейтенант принимал начальник штаба бригады подполковник Анатолий Павлович Коваленко с чувством непонятного для нас возмущения:

- Черт знает что!.

При этом подполковник свои чувства подкреплял сочными выражениями...»

Последний яркий пример: Министр обороны России Сердюков (который в среде офицеров именовался как «маршал Табуреткин») прилюдно, перед строем части материл командира части, Героя России.

То же читаешь о некоторых высокопоставленных чиновниках.

Меня в описанных случаях интересует главное, - почему в нашем обществе вообще возможно такое?! Почему столько государственных чиновников высокого ранга, назначаемых Главой государства, оказались не просто грубиянами, а банальными ворами и жуликами. Как сейчас осуществляется подбор кадров? Почему жуликам удается не только добиваться высоких постов, но и благополучно их занимать длительное время?

КГБ – не дремлет.

В нашем отделе случилось происшествие! КГБ выследило и выяснило, что наш старший техник Иван Рыбаков по совместительству работал сторожем-истопником в Болшевской церкви. А в то время на её богослужения часто приезжали дипломаты из недружественных нам стран, дачи которых находились в Болшево. ВЫВОД: Не является ли Иван Рыбаков, сотрудник НИИ-4, «вражъим агентом»? За Иваном было установлено постоянное наблюдение. Телефон прослушивался.

Иван вел себя беспечно. Из-за отсутствия заданий на изготовление учебных макетов техники, которые никто, в отделе, не разрабатывал, на работе он часто просто скучал. Но, как человек очень активный, способный и работящий, стал принимать от сотрудников любые заказы на ремонт любой бытовой техники. Но этим мало заработаешь, тем более, что, как совестливый человек, он стеснялся со своих брать заслуженную плату. Пользуясь широкими знакомствами с сантехниками, он стал подрабатывать днем, в рабочее время, сантехническими работами на стороне. Кому установит дополнительную батарею отопления, кому заменит электропроводку, кому машину подремонтирует. Он и слесарь, он и сварщик. Он все мог и умел хорошо делать. А в это время недремлющие агенты КГБ контролировали каждый его шаг.

Надо было предотвратить возможную утечку государственных секретов из НИИ-4. Следили за Иваном, видимо, длительное время. Но никаких контактов с иностранными агентами выявить не удалось. Выявили, что техник «Научного!» отдела не только «шабашит» в рабочее время, но еще и принимает совместно с заказчиками работ «Бутыль – Броды»!

В прочесе слежки также установили (все по датам, часам и минутам), что Рыбаков в рабочее время частенько проводил ремонт и обслуживание «Волги» начальника отдела полковника Клычникова.

Из КГБ доложили Министру обороны, Главкому, в Главное политическое управление РВСН, что «Научный сотрудник НИИ-4 по совместительству работает у попа в церкви, которую посещают сотрудники посольств США и Израиля».

От Главкома пришла шифровка генералу Соколову. Для выяснения всех обстоятельств «дела» была создана авторитетная комиссия под председательством начальника одного из управлений НИИ. Одновременно, «Дело коммуниста полковника Клычникова» приняла для рассмотрения Партийная комиссия НИИ-4. Полковнику Клычникову Главком РВСН объявил «Служебное несоответствие» за потерю бдительности. На партийном собрании отдела мы «дружно и единогласно» исключили коммуниста Клычникова из партии. Клычникова сняли с должности начальника отдела и отправили старшим научным сотрудником в Отдел информации.

Ивана Рыбакова хотели уволить, но профсоюз встал на его защиту и не разрешил, поскольку в его личном деле были только благодарности за время длительной работы в НИИ. Ивана лишили квартальной премии и объявили строгий выговор. Но эта история имела уже смешное продолжение.

Журнал «Политическое самообразование», издаваемый МО, в одной из своих передовых статей, посвященных проискам иностранных разведок, тогда написал: «Вопиющим фактом попустительства руководства одного из НИИ МО был факт, когда ведущий научный сотрудник института работал по совместительству помощником попа в церкви, которую посещали агенты иностранных держав!» Подобная «Передовая» появилась также в журнале «Коммунист Вооруженных Сил». В общем, наш отдел фактически прославился на все Вооруженные Силы!

Мы подсмеивались над Иваном:

– Раз ты «ведущий научный сотрудник», то требуй от начальства нового должностного оклада!

Недаром существует притча: «Трудно жить в эпоху перемен».

В отделе наступило почти полное безвластие. Исполняющим обязанности начальника отдела, назначили начальника лаборатории подполковника Джалалова. Зная, что шансов занять место начальника у него нет, он не особенно напрягался. Кроме того, было известно, что он в это время готовил новый «аэродром» для своей «посадки».

Должность начальника Отдела учебных и тренировочных средств, видимо, никого особо не вдохновляла. Поиски начальника затягивались. Я думаю, что Управление БП РВСН могло бы найти в войсках достойного преемника для «своего» отдела в НИИ-4. Но там, по-видимому, не посчитали достойным вмешиваться в кадровую политику НИИ-4.

Кстати, полковник Кругляк хотел бы занять место начальника, но высшее руководство его отвергло по причине предельного возраста. Кроме того, он не имел высшего технического образования. Для нашего отдела, назначение полковника Кругляка было бы более правильным решением, поскольку НИИ в области образования управляют часто гуманитарии и вполне с этим справляются. Кроме того, его хорошо знали в Управлении БП, как успешного куратора съемок учебных фильмов для РВ.

Меняем «шило» на «мыло».

И вдруг мы из «сарафанного радио» узнаём, что нам начальником отдела назначают полковника Бойцова Андрея Андреевича. Говорили, что он считался в своем управлении успешным руководителем отдела. Участник ВОВ, пришел из войск. Активный. Хотя он не имел ученой степени, но в своем отделе был авторитетным руководителем, хорошо информированным и эрудированным в решаемых вопросах.

Одновременно мы узнали, что полковник Бойцов чем-то скомпрометировал себя в своем отделе, и от него решили избавиться путем перевода к нам. По слухам, полковник Бойцов А. А. завел дружбу с «зелёным змием». И результаты этой дружбы были справедливо отмечены на партийной комиссии НИИ-4. Там он клятвенно обещал дружбу со «змием» не возобновлять.

Кто его к нам протолкнул, осталось для нас тайной. Во всяком случае, начальник нашего управления Тарасов, видимо, зная какие-то «заслуги» Бойцова, был категорически против его назначения. Полковник Иван Карпыч Кругляк, выбранный парторгом управления, так же был против.

Вот еще один парадокс в нашей Армии, – оставлять «на плаву» человека, скомпрометировавшего себя на прежней должности, но который всегда был лоялен начальству.

И, тем не менее, назначение Бойцова состоялось. Вышел приказ о его назначении, и полковник Тарасов представил полковника Бойцова отделу.

На меня он, по сравнению с Клычниковым, произвел хорошее впечатление. По своему характеру полковник Бойцов оказался, очень контактным, общительным, с мягким, покладистым и бесхитростным характером, но при этом был очень пунктуальным и требовательным. Он нам сразу искренне признался, что пока не представляет себе тематику отдела, но приложит максимум усилий, чтобы разобраться в этом в кратчайшие сроки.

Полковник Бойцов А. А. буквально с первого дня стал активно вникать в тематику отдела, беседовал с каждым сотрудником. За неделю–полторы прочитал все наши научные отчеты за последние несколько лет.

Спустя две недели он собрал общее совещание сотрудников отдела и весьма аргументировано доложил нам примерно следующее:

– Отдел оторван от реальной жизни войск и не всегда выполняет предназначенную ему функцию.

– Ведущие сотрудники отдела и руководители научных лабораторий практически не бывают в войсках, поэтому наши рекомендации по организации учебного процесса, носят поверхностный характер и т.д.

Особенно жесткой критике он подверг деятельность (скорее бездеятельность) начальников лабораторий и старших научных сотрудников:

– Старшие научные сотрудники не выполняют основную свою роль – «быть проводниками научных исследований и стоять во главе их». Они не являются научными авторитетами в отделе и в своей лаборатории.

Потом он  прямо спросил:

– Где, в каком виде имеются Ваши диссертации, которые Вы обещали закончить вскоре после назначения на свои должности?

Ответы наших с. н. с. были маловразумительными.

В общем, он, по моему мнению, оценил весьма правильно работу отдела.

В ответ с «хилыми» оправданиями выступили начальники лабораторий Шифрин и Джалалов. Шифрин сказал, что «лаборатория успешно разрабатывала схемы и участвовала в изготовлении тренажера…»

Бойцов А. А. перебил его и сказал:

– Ваше дело разработать качественное и обоснованное ТЗ на разработку изделия и контролировать ход его выполнения. Проектирование и разработку схем тренажера должны делать квалифицированные конструкторские кадры, а не вы! Научные сотрудники и инженеры отдела могут ставить эксперименты и создавать для этой цели соответствующее оборудование.

После общего совещания, полковник Бойцов пригласил начальников лабораторий к себе в кабинет на отдельный разговор.

Некоторые наши ребята хотели было подслушать, о чем Бойцов говорит с начальниками. Но оказалось, что Бойцов А. А. закрыл на ключ дверь «предбанника».

Наш Шифрин пришел от начальника в лабораторию бледный и растерянный. Молча сел за свой стол и стал что-то писать. На наши расспросы, о чем велся разговор на совещании, он отвечал общими фразами.

Никто не ожидал такого нелицеприятного анализа деятельности отдела. Особенно в «курилке» возмущались наши старшие научные сотрудники Пахомов и Новожилов. А Бойцов А. А. сказал все исключительно правильно. Наши с. н. с., получив звания подполковников, сразу забыли свои слова обещаний перед назначением, что «диссертация у них готова на 60-80 процентов»!

Не знаю, по этой причине или нет, но вскоре начальник лаборатории подполковник Джалалов от нас ушел в другую организацию. Майор Шифрин также стал заботиться о своем переводе в другую организацию.

На место Джалалова был назначен к. т. н. майор Мирошников Мстислав Романович. Я его хорошо знал. Очень активный, деятельный. Его диссертация, посвященная надежности ракетных комплексов, была весьма высоко оценена рецензентами и руководством НИИ. Он активно приступил к выполнению обязанностей начальника научной лаборатории. Заинтересовался инженерной психологией и ее ролью в оценке надежности человека-оператора.

Бойцов расшевелил наше «сонное царство»! Нашим с. н. с. Бойцов приказал через неделю показать ему их материалы диссертаций, или хотя бы план их завершения.

Примерно полгода Бойцов А. А. вел себя как примерный руководитель. Он подробно побеседовал с каждым сотрудником отдела, включая техников. Спрашивал каждого о личных планах и предложениях по новым идеям.

В это время наши с. н. с. что-то лихорадочно писали и оставались на работе до 21-22 часов вечера, чего никогда раньше с ними не было.

У меня с Анатолием Новожиловым были хорошие дружеские отношения. Он был настроен буквально панически. Сказал, что готов сам написать рапорт об увольнении, поскольку необходимый стаж для пенсии у него был.

Прочитав материалы первого квартального отчета, Бойцов лишил квартальной премии всех наших с. н. с. и почти треть сотрудников отдела.

Время шло…

Бойцов А. А. , как человек, был неплохой. Он имел много наград за войну, но из скромности про спои военные заслуги не любил распространяться.

Несмотря на то, что Клычников любил сталкивать своих сотрудников лбами, мы на это не поддались. В отделе между всеми сотрудниками были хорошие дружественные отношения. Мы отмечали вместе праздники, всегда отмечали дни рождения. Часто советовались между собой при выполнении заданий по НИР. Всегда дружно вместе ходили на демонстрации.

На Первомай мы дружно всем отделом, вместе с Бойцовым А. А., пошли на демонстрацию. (Клычников с отделом на демонстрации никогда не ходил, шел всегда  во главе колонны управления, рядом с Тарасовым).

Вскоре мы стали замечать, что иногда Бойцов после обеда на службу приходит «веселый». Потом это стала происходить чаще.

Из «местного радио» узнали, что Соколов А. И. дал указание начальнику финансовой части, подполковнику Сыроеду выдавать денежное содержание не самому Бойцову А. А., а только его супруге.

Все «обиженные» полковником Бойцовым сотрудники отдела стали злорадно ждать скорой развязки. Даже наши с. н. с. заметно повеселели.

Полковник Бойцов, как и всякий «любитель» выпить, думал сейчас только об одном, где найти халявную выпивку. К сожалению, нашлись у нас в отделе такие офицеры, которые за расположение к себе начальника, стали подносить ему желаемое, этим приближая развязку.

Его прежние «наезды» на «бездельников» ушли в прошлое. Он вел себя ровно и заискивающе-доброжелательно.

В НИИ-4 городские, с внешним выходом, телефоны имелись только в кабинетах начальников отделов, поэтому мы довольно часто использовали обеденный перерыв, чтобы позвонить по своим надобностям в город. Все ключи от комнат отдела хранились у дежурного по отделу в общей связке. Раз как-то мне понадобилось срочно позвонить, и я, недолго думая, взял у дежурного ключи, открыл кабинет и увидел, что в кабинете Бойцов А. А. не один! Я мгновенно закрыл дверь на ключ и быстро вернулся в свою комнату. Отдал ключи дежурному, майору Гайдаю. Он спрашивает, почему я так быстро вернулся, и почему такой растерянный вид. Я ему сказал, что Бойцов в кабинете.

На следующий день меня, вызывают в партком. Иван Карпыч Кругляк просит написать подробно, что я видел у Бойцова А. А. в кабинете. Я говорю:

– А я ничего не видел.

– Как так, а что Вы сказали Гайдаю? (Ранее он всегда со мной был на «ты»).

– Это, наверно, мне показалось, Иван Карпыч. Поэтому я ничего писать не буду.

– Ну, Евгений, – говорит Иван Карпыч, - ты же знаешь, что Бойцов А. А. для отдела сейчас пустое место!

– Я знаю, но писать не буду.

– Ну, как знаешь!

И отпустил меня. Но, видимо, Бойцова все же вызывали в Партком. Он, возможно, успел меня увидеть и догадался, «откуда ветер». Стал временами ко мне придираться, чего раньше никогда не было.

Прошло пару месяцев, и снова мои пути с Бойцовым пересеклись.

Я был помощником дежурного по части и отдыхал ночью. Вдруг меня будит дежурный и посылает меня в караульное помещение, чтобы я разобрался с задержанным офицером на территории НИИ. Тот прятался за штабелями досок у типографии. Часовой его окликнул «Стой стрелять буду!», но человек не подчинился и спрятался. Часовой сначала выстрелил в воздух, а потом по нарушителю. К счастью не попал. Подоспело на выстрел подкрепление из караула, задержанный оказал сопротивление, его связали и доставили в караульное помещение. При обыске у него обнаружили только пропуск на территорию, а на фотографии рассмотрели офицера – полковника.

– А как фамилия задержанного? – спрашиваю у дежурного.

– Бойцов.

– Так это мой начальник отдела! Поэтому я не могу туда идти.

– Ну, хорошо, пойду сам!

Потом он мне рассказал, что Бойцов был в гражданском костюме, весь в грязи (падал) и в дымину пьян. Он отвел его домой в 1-ый городок. Утром дежурный доложил генералу Соколову о происшествии. Полковника Бойцова представили к увольнению.

У меня и у всех м. н. с. отдела давно вышел срок на присвоение следующего звания подполковник. Но в нашем отделе вакансий не было и в ближайшее время не предвиделось.

Ожидание новой работы.

Однажды, от своего соседа, майора Василия Володина, с которым мы были друзьями, я узнал, что их управление связи преобразуется в три профильных управления. В каждом из этих управлений создаются соответствующие отделы эксплуатации. В одном из них открывается отдел эксплуатации средств боевого управления.

Я позвонил и. о. начальника отдела подполковнику Богдановскому, и тот позвал меня к себе на беседу. Беседа прошла для меня успешно. Я по своим данным подошел. Я радист-управленец, имею большой опыт эксплуатации ракетной техники. Богдановский при мне позвонил в отдел кадров и попросил оформить мой перевод. Там подтвердили мои заслуги (несколько благодарностей от Главкома РВСН и служба в войсках), но попросили, чтобы я написал рапорт непосредственному начальнику с просьбой о переводе.

Я написал, Шифрин Н. Р. подписал, а вот Бойцов А. А. без указания причины подписать отказался. Он заявил мне, что у него есть знакомые офицеры более достойные!

Я звоню в отдел кадров, а там спрашивают:

– А начальник лаборатории подписал?

– Да!

– Тогда приходите к нам.

Я пришел в отдел кадров, и ответственный за наше управление, майор Иванов, тут же, при мне, написал проект приказа о переводе меня старшим научным сотрудником в отдел надежности в/ч 25840Д. На мое некоторое недоумение он сказал, что подпись Бойцова А. А. не нужна, так как уже подписан Главкомом приказ о его увольнении. Так я был назначен старшим научным сотрудником (с. н. с.). Стал собирать свои дела и книги. Начиналась новая история!

 5. Слово о начальнике НИИ-4 Соколове А. И.

Хотелось бы высказать свое мнение о целой эпохе взлета авторитета НИИ-4 во время его руководства генералом Соколовым Андреем Илларионовичем.

Мне довольно длительное время пришлось общаться непосредственно с Андреем Илларионовичем, когда я был им назначен Председателем внутрипроверочной комиссии по проверке финансово-хозяйственной деятельности института (опять наследие войск). А это, по крайней мере, ежемесячный доклад по текущим событиям и подробный доклад по результатам годовой проверки.

Кроме того, часто, еще майором, я назначался помощником дежурного по Институту. В 17-00 секретарь, Кира Васильевна, уходила, и помощник дежурного занимал ее место вплоть до ухода Соколова. Приходилось отвечать на звонки, вызывать сотрудников, оповещать начальников управлений об уходе Соколова. В вечернее время Соколов работал особенно активно, поэтому большинство начальников управлений оставались на службе до его ухода.

Генерал Соколов был весьма неординарный человек. Он большую часть своей жизни проработал в аппарате ЦК ВЛКСМ и затем в ЦК КПСС. С Фурцевой, тогда, при Хрущеве, занимавшей пост министра культуры, он был в очень хороших, дружеских отношениях еще с юности. В МГК ВЛКСМ оба были начальниками отделов, затем стали начальниками отделов ЦК КПСС. Соколов курировал Министерство Обороны. Он обладал кипучей энергией.

По заданию ЦК он, не имея высшего образования, возглавил 4-е Управление Главного артиллерийского управления, сформированное для руководства работами по ракетному вооружению. Ему сразу присвоили звание генерал-майора! Конечно, в области ракетных вооружений он не сильно преуспел, но набрался опыта, и через некоторое время его направили возглавить Ракетный научно-исследовательский институт – НИИ-4 МО.

Генерал Соколов обладал большой эрудицией и невероятной деловой хваткой. Высококомпетентный, волевой, он пользовался доверием правительства и военного руководства, имел широкие деловые связи и, безусловно, был талантливым организатором. При всем том, он даже, как я отмечал ранее, не имел технического высшего образования. Уже при мне он экстерном окончил Ростовское Ракетное училище. Используя свои связи в ЦК КПСС, он добился для института практически неограниченного финансирования. Он правильно сформулировал первоочередные задачи института, который при нем стал крупнейшим и очень авторитетным НИИ Министерства обороны. Руководящие кадры научных управлений он подбирал сам.

Он понимал, что научный труд требует полного сосредоточения на решаемой проблеме, поэтому научного сотрудника следует оградить от бытовых неурядиц. Следовательно, необходимо стремительно развивать бытовую сферу городков. За короткий срок было построено много жилых домов, что позволило обеспечить отдельными квартирами практически всех нуждающихся.

Говорили, что работать с генералом Соколовым было непросто. Его требовательность к подчинённым напоминала суровость маршала Жукова. Но если он убеждался, что его сотрудником было предпринято всё необходимое, а работа всё же застопорилась, Андрей Илларионович подключался лично, поддерживал подчинённого своим опытом специалиста и высоким авторитетом у руководства и смежников.

Мой друг, подполковник Казмичев Евгений (из управления Бабича), рассказывал, что когда он был в командировке, то стал свидетелем разноса, который сделал Соколов строительным начальникам из-за задержки строительства и ввода в эксплуатацию испытательно-исследовательской базы на полигоне в Сары Шаган, на берегу озера Балхаш.

Секретарем у Соколова тогда работала Кира Васильевна, высокая, симпатичная и очень властная женщина. Она обладала феноменальной памятью на фамилии и номера телефонов не только начальников, но также ведущих сотрудников института. Когда она уходила домой, то звонила дежурному по институту и просила прислать в приемную вместо себя помощника дежурного.

Помощниками дежурных обычно назначали офицеров в звании майора. Распределением нарядов ведал начальник строевого отдела майор Раздоров. Это был прирожденный, очень педантичный офицер-строевик. Все у него было четко распланировано. Он не только лично проводил инструктаж заступающих в наряд дежурного по институту и его помощника, но и составлял для этой цели список благонадежных офицеров. Я попал в этот список и поэтому в наряд ходил только помощником дежурного, а позже – дежурным по НИИ.

А. И. Соколов очень напряженно работал обычно до позднего вечера. Он часто не уезжал домой и оставался ночевать в городке на служебной квартире. Помимо руководства научно-исследовательской деятельностью института он постоянно контролировал работу всех служб, вникал в хозяйственные дела. Красавицы – голубые ели перед новым административным корпусом выбирали в лесопитомнике ЦК КПСС и сажали при личном его участии. Много времени уделял А. И. Соколов строительству объектов НИИ, в частности, нового научного корпуса, в котором затем разместились наши управления боевого управления и связи. Он лично курировал разработку проекта Музея РВСН, корпуса которого должны были построить в Комитетском лесу. И построили бы, но подвело здоровье Соколова. Там сейчас жилые дома микрорайона «Комитетской лес», города Королева.

Генерал Соколов мне запомнился как человек, не терпевший непорядочности. В моей служебной характеристике, написанной командиром полка полковником Пинчуком в Сазанке, кроме моих успехов в строительстве тренажеров, было отмечено, что я успешно руководил комиссией по проверке финансово- хозяйственной деятельности части. Кто-то это прочитал, и вот – меня назначают вначале заместителем председателя подобной комиссией, а потом председателем комиссии института по проверке финансово-хозяйственной деятельности. Однажды я докладывал генералу Соколову о результатах очередной проверки, выявившей злоупотребления некоторых должностных лиц службы тыла. Он тут же, при мне, вызвал своего заместителя по тылу полковника Трофимова и в сильных выражениях указал на недочеты его подчиненных.

Он не допускал случаев злоупотребления руководящим составом их служебным положением, и сам не давал повода к этому.

Однажды генерал Соколов через своего секретаря вызвал меня. Я был поражен, поскольку ранее я сам через секретаря просил принять меня для доклада. Я, озадаченный, буквально прибежал в приемную. Кира Васильевне говорит:

– Заходите.

Зашел, доложил, как положено.

Он поздоровался со мной, и говорит:

– Евгений Анатольевич, у меня к Вам конфиденциальное поручение: мне передали личное письмо от одного из уважаемых офицеров, в котором утверждается, что товарищ Кузниченков (Начальник политотдела), используя свое положение, за государственный счет произвел элитный ремонт в предоставленной ему новой квартире. Сумма ремонта более 15 тысяч рублей. Вам надлежит, не привлекая внимания, проверить этот факт. Еще раз подчеркиваю – не привлекая внимания. Зайдите к подполковнику Воронину (начальник службы режима), он Вас ознакомит с текстом письма, и согласуйте с ним порядок проверки. Вам задача понятна?

 – Так точно!

С подполковником Ворониным наметили порядок проверки, чтобы не вызвать подозрений у исполнителей работ.

В результате тщательной проверки выяснили, что Кузниченкову (или его жене) не понравились в подготовленной для него квартире двери и простой паркет. Они потребовали заменить двери и паркет на новые, выполненные из ценных пород дерева. Требования их были выполнены. Затраченные средства были расписаны на другие статьи, это обнаружил начальник финансовой части подполковник Сыроед. Он не утвердил эти расходы КЭЧ. Об этом, видимо, узнал автор письма.

Я доложил генералу Соколову результаты проверки. Соколов поблагодарил и отпустил. Результат я обнаружил только при годовой проверке финчасти. Обнаружилась платежная ведомость, в которой значилось, что Кузнеченков внес плату за дополнительные работы, выполненные при ремонте квартиры. Сумма была немного меньше ранее заявленной. Следовательно, кто-то посоветовал Кузнеченкову оплатить затраты.

В быту Соколов был скромен. В Комитетском лесу у него была служебная скромная дача, построенная еще при генерале Нестеренко А.И.

Когда Соколов пришел в начальники НИИ, институт имел всего три корпуса, из них два были перестроены из двухэтажных солдатских казарм. Жилой городок имел три четырехэтажных ДОСа и маленький одноэтажный клуб.

В этом клубе впоследствии с трудом разместилось Центральная лаборатория контрольно-измерительных приборов института. Лабораторию возглавил, наш ЛИАПовец из спецнабора Сережа Шабалин. Благодаря его инициативе и активности была разработана и учреждена концепция центральной поверочной службы РВСН.

При Соколове развернулось строительство, как научных специальных корпусов, так и жилых домов. Был застроен жилой городок пятиэтажными домами, в ДОСах надстроили этажи, сделали более комфортабельной планировку на 3-4 комнаты. Заселили их начальниками управлений и начальниками отделов. Во времена Хрущева в жилом городке возвели полтора десятка блочных пятиэтажных домов, два четырёхэтажных дома-общежития, построили универмаг, столовую, здание детской технической станции.

    На Болшевском поле ударными темпами началось строительство второго микрорайона. Закладывалось по два-три дома сразу. В короткий срок было возведено более десятка домов, два магазина, средняя школа, детский комбинат. Построен шикарный современный Дом офицеров, в котором (благодаря стараниям министра культуры Фурцевой) выступали лучшие артисты страны. На территории были построены цеха уникального завода для изготовления различных опытных устройств, установок и стендов. Построены специальные стенды для испытаний опытных ракетных двигателей, уникальная сверхзвуковая аэродинамическая труба, единственная в стране. Была построена установка для проведения экспериментов в условиях космоса, имитирующая разреженные слои атмосферы, установки моделирования устойчивости ракет при запусках в различных условиях и многие другие лабораторные установки и стенды. Построены уникальные сферические стенды-укрытия для испытания взрывчатых веществ в интересах противоракетной обороны.

Была построена киностудия РВСН. Операторами этой киностудии были сделаны исторические кинокадры запуска человека в космос и старты ракет с наших полигонов. Были ими сняты кадры трагедии – взрыва на старте межконтинентальной ракеты Янгеля 8К64, когда погибло много людей, в том числе погиб главком РВСН маршал М.И. Неделин.

Для знакомства с исследованиями, проводимыми в институте, к нам неоднократно приезжал Президент Академии наук СССР академик  М.В. Келдыш вместе с сотрудниками Академии, участниками разработок ракетно-космической техники.

Когда мы приехали в Болшево, во втором городке (так его все называли) была построена средняя школа, строился второй детский комбинат, строилась молочная кухня. Строилась большая вторая АТС на 10 тыс. номеров.

У Соколова, как и у всех руководителей от «бога», был особый «нюх» на активных людей, он смело выдвигал их на ключевые, руководящие посты. Так он нашел в войсках и назначил своим заместителем по строительству и тылу полковника Трофимова. (Его фамилией названа одна из улиц города Юбилейного.) Ранее я писал, о весьма успешном начальнике планового отдела майоре Лапоченке.

Каждый понедельник Соколов обходил утром свои владения. Он чинно, с достоинством, вышагивал по дороге. Справа от него, но на полшага сзади, нес свое полное тело заместитель по тылу полковник Трофимов. Слева, так же на полшага сзади, бодро шагал начальник службы режима подполковник Воронин. Замыкал шествие сзади с папкой в руках (для записи замечаний) начальник строевого отдела майор Раздоров. Перед их выходом секретарь Соколова, Кира Васильевна, обзванивала все управления и сообщала начальникам: «Соколов на территории!». В управлениях вся работа прекращалась, и все начальники большие и малые готовились принять «высокого гостя». Все следили за дорогой и гадали, куда сегодня свернет Соколов. Соколов всегда находил какие-нибудь недостатки и, не стесняясь в выражениях (не матерясь никогда), учинял очередному начальнику разгром!

На Клычникова в эти минуты было смешно смотреть! Он вызывал к себе обеих начальников лабораторий и приказывал навести у сотрудников в столах порядок (наличие в столах каких-либо бумаг или книг считалось у него нарушением секретного делопроизводства) и, чтобы все офицеры и гражданские сотрудники, вычистили до блеска свою обувь! Нам было смешно даже подумать, что генерал Соколов лично проверяет, как у сотрудников почищена обувь и что у них находится в ящике стола. Полный маразм! Как человеку с таким узким мышлением могли доверить руководство научным отделом!

К нашему счастью, Соколов в наше управление заходил очень редко. Говорили, он считал, что эксплуатация техники – это не наука. Это строгое выполнение требований эксплуатационной документации и уставных документов.

Генерал Соколов принадлежал к когорте людей – руководителей-исполнителей, которые все свои знания и силы отдавали служению государству. Не было у него машины и гаража, а личная дача осталась у него еще с прежней работы.

Соколов оставил работу в НИИ-4 только после тяжёлой болезни (повторного инсульта), но, несмотря на это. до конца своих дней думал об институте и интересовался его делами.

Подобными Командирами с большой буквы, с которыми мне пришлось общаться по службе, были: начальник полигона генерал-полковник Вознюк Василий Иванович, командир дивизии генерал Бурмак Михаил Савельевич, главный инженер Владимирской армии генерал-майор Бородай Павел Иванович,  командир Карталинской дивизии генерал-майор Харченко Анатолий Тимофеевич, командир нашей бригады РВГК генерал-майор Гарбуз Леонид Стефанович, командир моего дивизиона (позже полка) полковник Генералов Степан Тимофеевич.

Юбилейный 2004-2016

Содержание:

1.    Сбудется ли моя мечта.                                                                1

   Я прибыл в Болшево.                                                                          3

   Отдел учебных средств. Первые впечатления.                                  5

   Дела семейные.                                                                                    8

2.    Лаборатория тренажеров участие в разработке.                     8

     Получаю квартиру. Привожу семью.                                               13

     Командировка в Кировоград.                                                            14

    Домашние дела.                                                                                  20

    Запах науки.                                                                                        21

     Командировка за БРК-2.                                                                    26

     Проблемы с разработкой тренажера по системе РУП.                              28

     Путь в пользователи ЭВМ.                                                               31

3.    Командировка в Карталы.                                                                    33

    Некоторые размышления и новости.                                                 46

    О заправке ракет и наши дела.                                                           48

    Послесловие о хороших вестях и трагедии.                                     53

    Послесловие второе. Как уничтожался Ракетный щит СССР.         56

4.    Возвращение в науку.                                                                  59

    Работа на ЭВМ.                                                                                   60

    Продолжение работ по тренажеру.                                                   63

   «Дипломированный Киношник».                                                        64

     Предсказуемое событие.                                                                   66

    Жизнь продолжается. Дети подрастают.                                           67

    Полковники Клычников и Кругляк.                                                            69

    КГБ не дремлет.                                                                                  72

    Меняем «шило» на «мыло».                                                               73

    Ожидание новой работы.                                                                   77

5.    Слово о начальнике НИИ-4, генерале Соколове А. И.             78