Бесконечна галактика окон московских,
Ввысь взметнулись повсюду домов этажи
От далёких окраин до башен кремлёвских,
И за каждым окном чья-то спрятана жизнь.

Никогда не узнаю я, сколько историй
Там за стёклами в этих безмолвных домах.
Там любовь и предательство, счастье и горе,
Ведь любая судьба – это целый роман

И дома как тома – не прочесть их вовеки.
Как на полках вдоль улиц застыли они
В этой странной огромнейшей библиотеке
Никогда и никем не прочитанных книг.

- Да причём тут смелый, несмелый -
у меня поджилки тряслись,
но пошёл. А что было делать?
Если б триста тонн взорвались…

- Да, дежурил на складе Дима.
Знал, конечно, про триста тонн,
но при виде огня и дыма
растерялся, наверно, он.
Видел, что старался  в огне я
сбросить груз с горящих путей,
но ему  решиться труднее –
у него ведь двое детей.

- Хорошо  глаза-то хоть целы,
Врач сказал – повезло мне там.
Жить без рук - нелёгкое дело,
но куда страшней слепота.

- А жена? Жена мне опора,
самый верный, надёжный друг!
Ей я так же как прежде дорог,
как с руками, так и без рук.
И друзья приходят к нам часто,
все помочь хоть чем-то хотят.
Чудаки! Ведь есть всё у нас-то,
но приятно видеть ребят.

- Дима? Нет. Вот Димы не видно.
Я его ни в чём не виню,
а ему-то может быть стыдно?
Завтра сам ему позвоню.

Ночь самая короткая в году,
И день наш самый длинный наступает.
Четыре. Я из дома в сад иду.
Светает. Ну, конечно же, светает.

А в сорок первом, в этот самый час
Земля внезапно затряслась от взрывов,
И кровь людей рекою полилась.
Четыре года кровь, без перерыва.

Две тысячи четырнадцатый. Да,
Зарубцевала след войны планета.
Из тех, кто жил в те страшные года,
Давно уж большинства на свете нету.

Нам, тем немногим, кто сумел дожить,
И снова годовщину эту встретить,
Нам тяжесть страшных дней тех не забыть,
Хоть были мы тогда всего лишь дети.

В жизни мы - как карты в колоде:
Тот – валет, а этот – король,
А кому-то вовсе выходит
Незавидной шестёрки роль.

Всюду дамы, но масть скрывают
И порой заводят в тупик:
Отличить непросто бывает
Даму бубен от дамы пик.

В бастионах власти и денег
Мнят элитой себя тузы,
И для дутых их самомнений
Люди - быдло, толпа, «низы».

Иногда и джокер найдётся,
У него особая стать:
Кем, когда и как обернётся –
Невозможно предугадать.

Жизнь – игра. И в пылу азарта
Забываем мы на ходу,
Что в итоге игры все карты
Неизбежно в сброс попадут.

Никого не спасёт при этом
Никаких регалий пузырь -
Будут в куче одной валеты,
Короли, шестёрки, тузы…

Там, в небе, в безопасных облаках,
Легла на кнопку «Пуск» твоя рука,
И хладнокровно ты убил людей,
Простых людей, и женщин, и детей,
Таких же, как твои друзья, соседи,
Таких же, как твоя жена и дети.
Тела убитых – дело рук твоих,
Ты на экране можешь видеть их.
Вглядись же в окровавленные лица
И помни: ты не воин, ты – убийца!

Почти по Высоцкому.

Дорогой наш Яценючик!
Речь толкнул ты хорошо,
К поведенью русских ключик
Сразу правильный нашёл.

Всё вторгаться б им куда-то,
Все мечты у них о том.
В Украину в сорок пятом
И в Германию потом.

Да ещё и раньше даже,
Ты припомни-ка, собрат,
В агрессивном этом раже
Вторглись в город Сталинград.

А потом ещё когда-то,
Выбрав свой на запад курс,
Эти русские солдаты
Вторглись и в Орёл, и в Курск

Беззаконные по дури,
Не читают, видно книг
И законнейший райхсфюрер
Застрелился из-за них

Да у них привычки эти
С давних пор в крови живут,
В девятнадцатом столетьи
Вторглись дьяволы в Москву.

Выгнали Наполеона,
Наплевали на закон.
Императором законным
Был тогда Наполеон.

Вторглись и в Париж тот старый….
Был бы долгим наш рассказ,
Но примчались санитары
И зафиксировали нас.

Но ведь ты, собрат наш лучший,
Не попал ещё ты к нам,
Так используй этот случай,
Говори, пока ты там!

Родился он и жил в России,
Да вот уехал, и живёт
Там, где когда-то жил Мессия
(Ну, если Библия не врёт)
Не сладкой жизни, он другое
В иных краях искал совсем –
Здесь тошно было жить изгоем,
А там он стал таким как все.
В России всяческая кодла
(От вицмундиров до ливрей)
Его считала хитрым, подлым
Лишь потому, что он еврей.
Уехал – никому нет дела,
И никого не гложет грусть.
Одним талантом обеднела
Моя безбашенная Русь.
А сколько их она теряет,
Не оглянувшись на ходу.
И очень многие считают:
И хорошо! Пусть все уйдут!
Уйдут. И что? Жизнь лучше станет?
Да нет. Скорей наоборот.
Ещё сильней страна отстанет,
Не лучше будет жить народ.
Но мы признать ведь не посмеем,
Что дело-то совсем не в них,
Что мы жизнь строить не умеем,
И все проблемы в нас самих.
Так думать слишком неприятно,
И мы пойдём другим путем.
Евреев не вернёшь обратно,
Но мы других врагов найдём.
Приезжих стало многовато:
И азиаты, и Кавказ,
Они и будут виноваты
Во всём, что плохо тут у нас.

Эбола. Приговор без апелляции.
Вот так природа проявляет власть
В снижении размеров популяции,
Которая уж слишком разрослась.

Не в меру Homo Sapiens размножился,
Теснит другие виды много лет,
Их ареал исчез, или скукожился,
И тысяч видов на земле уж нет.

Природа одарила нас мышлением,
И люди мнят, что властвуют над ней,
Но то цунами, то землетрясение
Показывают, что она сильней.

Чуму, холеру эпидемий прожитых –
Всё люди побеждали до сих пор,
Но нет гарантий, да и быть не может их,
Что не придёт непобедимый мор.

То лагеря и занавес железный.
Талоны. Всюду очередь за всем.
То воровство. Миллионеров бездны.
А производство рухнуло совсем…

Не так давно построить мы сумели
Карикатуру на социализм.
Теперь в другой мы стройке преуспели:
Карикатура на капитализм.

Никак не можем жизнь мы сделать раем.
Правитель наш обычно силовой,
Но мы его ведь сами выбираем.
А может у нас плохо с головой?

Правители и мы – два разных мира.
Стена меж нами. Мы – тут, на земле,
Они – витают в благостных эфирах
В палатах позолоченных в Кремле.

Понять друг друга мы никак не можем -
Скажите, ну в какой стране иной
Правитель от народа отгорожен
Такой высокой каменной стеной!

Раскинулась Волга привольно на русском просторе,
И с древних времён вырастают на ней города,
А Волга течёт и впадает в Каспийское море,
И что б ни случилось, так было и будет всегда.

Меняются время, эпохи, пейзаж территорий,
То правят цари, то генсеки, а то президент,
А Волга всё так же впадает в Каспийское море,
Не властен над ней никакой на престол претендент.

Когда властолюбец на троне, с историей споря,
Стремится народ подчинить и подмять всё сильней,
Я помню, что Волга впадает в Каспийское море,
И вижу пример неподвластья диктатору в ней.

Жизнь одна - это слишком мало.
Чтобы душу свою вложить
Во все то, что меня занимало,
Нужно много жизней прожить.

С головой нырнув в неизвестность,
Жизнь одну науке отдать.
Столько есть проблем интересных!
Жизнь - не хватит. Может быть пять.

Жизнь одну посвятить культуре,
Путешествиям, языкам,
Жизнь - природе, литературе
И отдельную жизнь стихам.

Трудно даже всё перечислить,
Чтобы всё исчерпать до дна.
Но не может быть много жизней,
Жизнь одна. Всего лишь одна.

И, чтоб в рамки куцего века
Понемножку всё уложить,
Жизнь обычного человека
Интересней всего прожить.

Но царапает сердце всё же
Тех, не прожитых жизней тень.
Так, наверное, женщин тревожат
Души их нерождённых детей.

Слова - скорлупа для мыслей и чувств,
Таящая их от всех.
Как часто под твердой на вид скорлупой
Прячется сгнивший орех!

На яблоню в саду напали тли
И погубить они её могли
Всем своим стадом.
Тогда я взял какой-то препарат
И ветви все опрыскал им подряд.
Тлей убил ядом.

А, может быть, те тли, кто умирал,
Считали, что так бог их покарал,
Слишком уж строго.
А я? Спасая то, что я любил,
Я тысячи живых существ убил!
Трудно быть богом.

Солёное и сладкое – не есть!
Копчёное и жареное – тоже.
И жирное, и сдобное… Не счесть
Всего, что привести к болезням может.

Продукты эти нам наносят вред,
Здоровье губят наше дорогое:
Инфаркт, инсульт, и рак, и диабет,
Гастрит, цирроз и многое другое.

Конечно же, мы это всё едим,
Едой не наслаждаться - это бред, но
Какой садист устроил мир таким,
Что всё, что вкусно, непременно вредно!

Произошли ли люди от Адама?

Частично. Но не все. Случилась драма.

Адам был парень честный, и, поверьте,

Он Еве верен был до самой смерти.

Пожалуй, это нам легко понять:

Ему и не с кем было изменять.

Но Ева, не беря его в пример,

Свершила первый в мире адюльтЕр.

Её познать всё новое манило,

И вот она со Змием изменила.

И потому теперь среди людей

Не счесть потомков змиевых детей.

Они умны, хитры и деловиты,

Порою злобны, даже ядовиты.

И вы, копаясь в родословном древе,

Конечно же, в конце придёте к Еве,

Но будет ли с ней вместе и Адам –

Вот в этом я гарантии не дам!

2017