И так же у нас священно существо солдата, как священна мать.

Андрей Платонов

В конце тысячелетия колесо истории будто заменили на гусеницы: она проехалась на них по двадцатому веку, «сверкая блеском стали и гремя огнём». Огнём орудий, огнями салютов и Вечным огнём мемориалов. Наверное, это они осушили слезы моей бабушки еще в Первую мировую войну, унесшую ее отца и братьев.

К началу Второй она на пару с бездетной сестрой взрастила сына – Вардана. Одного на двоих. Я запомнил только звук его скрипки, а лицо увидел уже на фотографии, присланной из Белостока в мае 41-го. Снялся он на фоне танка, сгоревшего вместе с ним в первый же день войны.

С тех пор звук дядиной скрипки мне слышался в сопровождении стонов двух его осиротевших матерей. Но с годами стоны угасли, а Вечный огонь в городском саду переплавил скрипичную грусть в мажор; будто хотел сказать, что горит он не столько «в память», сколько «в честь»; что слезами пожар не потушить, и огонь войны можно сбить огнем же. Вечный огонь хоть и рукотворный символ, подвластный уличному ветру, но это символ любви к Родине, не склонившейся и перед ветром Истории, символ любви, идущей из прошлого по цепи тысяч неизвестных солдат, отдавших свои имена, но сохранивших имя народа.

Вардана, наверное, забудут мои внуки, как забыли мы многие имена, стёршиеся на братских могилах двух Великих войн. Но не забудется подвиг в честь Родины и свершивший этот подвиг Солдат. Слава ему. Вечная слава.