На полигон в Капустин Яр я попал в 1954 году после окончания Артиллерийской инженерной академии им. Ф.Э. Дзержинского. До академии я был студентом Киевского политехнического института. В 1953 году (когда мы уже проходили преддипломную практику) студентов ряда институтов (в том числе и меня) призвали на военную службу и направили на переобучение в артакадемию. В 1954 году наше переобучение было закончено. Я был направлен на ракетный полигон Капустин Яр.

Нас встретили на полигоне хорошо. Разместили в общежитии по 4-е человека на комнату. Под общежитие выделили новый жилой дом. Мы познакомились с военным городком. Он ещё не был окружен колючей проволокой. Закрытой территорией были лишь два здания штаба и полигонных служб. Располагались они в обычных двухэтажных домах. Специальное здание под штаб полигона ещё строилось. То, что городок ещё не охранялся, создавало порой забавные картины. Можно было иногда наблюдать, как по площади перед строящимся зданием штаба медленно проезжала тележка с запряжённым в нее верблюдом. Тележкой управлял казах. Вскоре городок был закрыт, обнесён колючей проволокой, установлены контрольно-пропускные пункты. Дальше жизнь пошла за колючей проволокой. Приезд гостей был весьма ограничен. Только ближайшие родственники, которым надо было заранее заказывать пропуска.

Устроившись, мы прибыли на 2-ю площадку. Там располагалось 1-е Управление и инженерно-испытательная часть этого управления. Кто-то из нас попал инженером-испытателем в управление, кто-то начальниками отделений и расчётов в часть.

Начальник нашего отдела, инженер-полковник Носов (в последующем работал на полигоне Байконур и там погиб при известной катастрофе 24 октября 1960 г.), предложил мне для начала заняться ведением бортового журнала на стартовой позиции. Объяснил, что это мне позволит быстро ознакомиться со всем комплексом работы по подготовке ракет к пуску. А на старте руководил работами зам. нач. 1-го отдела инженер-майор Меньшиков (потом он стал начальником отдела и был переведён на Байконур). Однажды, когда я вёл бортовой журнал, Меньшиков дал команду найти в "банкобусе" (так мы называли помещение, где "банковали" - обсуждали результаты проверок специалисты) технического руководителя работ Королёва С.П. и дать ему на подпись бортовой журнал. И предупредить, что задержка с подписью вызовет задержку в работе. Я не знал, кто такой Королёв, как с ним надо обращаться. Прихожу в "банкобус", смотрю: три гражданских мужика о чём-то разговаривают (мне показалось, что травят анекдоты). Я спрашиваю: "Кто тут Королёв?" Один из них отмахивается от меня и говорит: "Подожди!" Я с возмущением заявил, что начальник отдела велел передать о возможной задержке с работой, если своевременно не будет подписан журнал. Наконец, один из них бросает мне: "Ну, молодой ещё, а берёшь за горло! Давай, подпишу!" Так я в первый раз в такой форме разговаривал с великим Королёвым С.П.

А однажды нам, выпускникам спецнабора академии, было поручено начертить на географических картах зоны досягаемости нашими ракетами того времени. Предстоял показ ракетной техники членам правительства. Мы эту работу выполняли, расстелив большие карты на полу в одной из комнат МИКа площадки № 2. Вдруг вошёл к нам в комнату Королёв С.П. и спрашивает, что мы делаем? Мы объяснили. Королёв рассмеялся и говорит, что скоро такие карты не будут нужны - его новые ракеты достигнут любое место на земном шаре. В те годы испытания ракет проводились только на полигоне Капустин Яр. Дальность полёта ракет (по современным понятиям) была весьма скромной. Но, очевидно, у Королёва уже шла разработка ракет на большие дальности, для которых пришлось создавать новый полигон. Как оказалось, это был Байконур.

Я с самого начала был передан под опёку инженер-майора Мухинского. О нём у меня сохранились самые лучшие воспоминания. Спокойный, невысокий, коренастый человек. Старый (но не годами) авиационный фронтовой техник. С техникой он всегда был "на ты". У него были свои приёмы обучения и ввода в строй молодых специалистов. Поучаствовавши 3-4 раза со мной в испытаниях при подготовке ракет к пуску, он как-то заявил мне: "Считай, что меня сегодня нет, я буду спать в аппарели, работай сам, ко мне обращайся только в крайней необходимости". Что оставалось делать? Не скажешь же, что я не умею или боюсь работать самостоятельно? Начал работать. Мухинский появлялся только при проведении самых ответственных заключительных операций на двигательной установке.

Вскоре я был включён в боевой расчёт для пусков ракет Р2 с полевой позиции в районе станции Макат (Казахстан).

На этот раз работать приходилось полностью самостоятельно, советоваться было не с кем. Руководил боевым расчётом инженер-подполковник Нахамчик. Это был грамотный, весьма эрудированный командир. Но как человек, он мне показался несколько амбициозным, самоуверенным. У меня в работе произошла заминка. Используемый при работе с ракетой сжатый воздух должен иметь влажность, соответствующую определённой точке выпадения росы. Для проверки используется специальный прибор. При осмотре присланного для работы оборудования я обнаружил, что нам прислали прибор совершенно незнакомой конструкции. Все мои попытки использовать его в работе не удавались. Время уже поджимало. Пришлось доложить Нахамчику. Он пренебрежительно высказался, что молодёжь не умеет работать, что он сейчас сам разберётся и наладит работу. Взял инструкцию, прибор и стал

разбираться. Провозился длительное время и был вынужден признать мою правоту. Работы пришлось приостановить. Из Капустина Яра срочно прислали нормальный апробированный прибор. Пуски прошли нормально. Вернувшись из этой командировки, я ощутил себя уже настоящим испытателем.

Темпы проведения работ и их количество всё нарастали. Ещё продолжались работы с различными модификациями Р-2, а уже шла Р-5. А осенью 1956 года появилась первая серийная Р-5М. В декабре 1958 года прошли заключительные испытания Р-12. К тому же, эти ракеты имели различные модификации, и испытания шли по разным программам. Бывали случаи, когда, подготовив и пустив ракету одного типа, приходилось сразу же ехать на другую позицию для работы с ракетой другого типа. Приезжаешь на старт, и требуется определённое время, чтобы перестроить память для работы с этой ракетой. Много приходилось испытывать ракет и от серийных партий, изготовленных заводами. Это проводилось для подтверждения качества изготовленных партий ракет.

Ракеты Р-2 и Р-5М имели в качестве компонентов топлива этиловый спирт (горючее) и жидкий кислород (окислитель). Работа с этими компонентами имела свою специфику. Жидкий кислород при взаимодействии с маслами грозил взрывом. Приходилось тщательно готовить все магистрали и арматуру, соприкасающуюся с жидким кислородом. При заправке ракеты жидким кислородом приходилось тщательно следить за наличием дренажа из кислородного бака. Чтобы обеспечить на момент старта необходимое количество жидкого кислорода в баке ракеты, приходилось ракету подпитывать до последних минут. Да, при работе с жидким кислородом всегда можно было ожидать различных неприятностей.

Однажды, когда я уже руководил подготовкой к пуску ракеты "Вертикаль" (ракета была на базе Р-5М), случился такой казус. При заправке ракеты окислителем по манометру был замечен рост давления в баке окислителя. Проверили наличие дренажа паров окислителя из бака. Визуально дренаж
был нормальным. Но манометр ПЩС показывает, что давление в баке растёт. Даю команду на остановку заправки, давление продолжает расти. Появляется опасность разрыва бака окислителя с катастрофическими последствиями. Даю команду: "Всем покинуть площадку! Двигателистам и заправщикам слить окислитель!" Начался слив. Давление продолжает расти. Наконец, слили, Стрелка манометра остановилась в положении избыточного давления. Пока мы обдумываем сложившееся положение, стрелка манометра резко скачет к нулю. Вскрыли ПЩС и осмотрели этот манометр. В манометре оказалась вода. Попала она туда, очевидно, при испытании манометра. Проверяющие, по всей видимости, "сэкономили" при проверке манометра спирт, заменив его частично водой. Так из-за этой "экономии" был сорван своевременный пуск геофизической ракеты. Дело в том, что при соприкосновении холодных паров окислителя с водой, последняя начала замерзать и, расширяясь, стала разворачивать измерительную трубку манометра. Через механизм передачи это вызвало перемещение стрелки манометра, указывая, якобы, на повышение давления.

Таких казусов при работе с жидким кислородом было много. Однажды отсоединили наполнительное соединение от заправочного клапана ракеты, а клапан неплотно сел на гнездо. Струя жидкого кислорода хлынула на конструкции наземного оборудования. От низкотемпературного воздействия конструкции стали "трещать", возникла угроза их разрушения. Дело спас сержант - оператор ПЩС. Он моментально, по кожуху ПЩС добрался до клапана, через струю жидкого кислорода ударил деревянной рукояткой молотка по клапану. Клапан сел на гнездо, и течь кислорода прекратилась.

Но, жидкий кислород обеспечивал нам в летнее время и некоторый комфорт. Стоило налить в сосуд с водой некоторое количество жидкого кислорода, сразу появлялся лёд. При нашей жаре пить такую воду было очень приятно. Правда, многие из нас из-за этого часто ходили с больным горлом. В целом же, компоненты топлива ракет Р2 и Р5М были сравнительно безопасными. При работе с жидким кислородом применялись только очки, тёплые рукавицы, фартуки. Когда пришло время других компонентов, защита от них значительно усложнилась.

Испытания первой серийной ракеты Р-5М проходили осенью 1956 года. Ракета была разработана конструкторским бюро Королёва С.П., а серийное производство было организовано на "Южмаше" в Днепропетровске. Привезли первую серийную ракету, испытали и подготовили к пуску. Дали команду на пуск. Всё проходит нормально. Сработала система ЖЗУ, двигатель вышел на предварительную ступень. Ожидаем, что двигатель сейчас выйдет на главную ступень, и ракета уйдёт в полёт. Но двигатель на главную ступень не вышел и выключился. Стали разбираться, предполагать разные причины отключения двигателя. Ответа не нашли. Решили повторить пуск. Повторили. Результат тот же. Отвезли ракету на техническую позицию. Провели полный цикл испытаний. Всё в норме. Повторили испытание на старте. Пуска нет. Отвезли ракету на техническую позицию и отстыковали двигатель. Двигатель самолётом отправили на завод для проверки его работы на заводском стенде. От полигона, для участия в работах по проверке работы двигателя на заводском стенде, полетел я. Стендовые испытания прошли без замечаний. Двигатель возвратили на полигон. Состыковали ракету и снова сделали попытку её запустить. Результат был тот же. Ракету отправили на завод и стали тщательно проверять, чем серийная ракета, изготовления "Южмаша", отличается от опытной ОКБ Королёва С.П.. Нашли, что в системе подачи перекиси водорода на заводе из-за технологических соображений несколько изменили конфигурацию трубопровода. При этом образовался карман, в котором при заправке перекиси водорода застаивалось несколько кубических сантиметров воздуха. При запуске двигателя этот воздух уменьшал, на первый момент, количество перекиси, попадающей в реактор. В результате затягивался процесс раскрутки турбонасосного агрегата, а значит и выход двигателя на главную ступень. Реле давления в камере сгорания, контролирующее время выхода двигателя на режим, и отключало двигатель.

Участвовал я и в работах по пуску ракеты Р-5М с реальной боевой частью с ядерным снаряжением. Это был, по-моему, первый такой пуск в СССР. Меры предосторожности были приняты чрезвычайные. Каждому под роспись было указано, за какие агрегаты, узлы и даже детали, отвечает. Мне почему-то было предписано отвечать (кроме подготовки двигателя) за трубопроводы, идущие от баллонов сжатого воздуха к пневмощитку стартовому, хотя это входило в мои прямые обязанности. Особенно странно, что я должен был отвечать и за доставку аккумуляторных бортовых батарей. Это в нормальных условиях относилось к деятельности совершенно других специалистов. Приказ есть приказ. Пришлось выполнять. Везде на стартовой позиции имелись люди из "органов". Они контролировали перемещения всех людей на позиции. Работа прошла успешно.

В декабре 1958 года прошли государственные испытания ракеты Р-12. Она была разработана ОКБ Янгеля М.К. ("Южмаш"). Эта ракета была уже другого класса. Она имела высококипящие компоненты топлива, что позволяло ей находиться уже длительное время в высшей степени готовности. (Ракеты Р-2 и Р-5М в такой готовности могли находиться лишь несколько часов). Имела она и значительно большую дальность стрельбы. Для этой ракеты появилась возможность разрабатывать реальные графики пуска ракет из разных степеней готовности. Эта ракета просуществовала много лет. С ней мне пришлось работать (при выполнении разных программ испытаний) почти до окончания службы. На этой ракете компоненты топлива были значительно агрессивнее, чем на предшествующих. Особенно был агрессивен окислитель, созданный на базе концентрированной азотной кислоты. Работать приходилось в защитных костюмах, в резиновых сапогах, применять противогаз, Особенно трудно приходилось в такой одежде работать летом. При одной из первых работ произошёл разрыв заправочного рукава. Впервые мы испытали прелесть оказаться в облаке паров азотной кислоты. При осмотре арматуры двигателя первой ракеты после заправки её окислителем, я заметил на трубопроводе капли кислоты. Работающий вместе представитель завода начал утверждать, что это не кислота. Для доказательства он протёр подозрительное место пальцем и попробовал палец на вкус. Оказалось, что это кислота. Доложили Янгелю М.К. Тот, как технический руководитель, первый пуск с незначительной течью окислителя разрешил. Работа прошла успешно. На следующий день все смеялись над распухшей губой представителя завода, так "отважно" полизавшего кислоту.

После принятия на вооружение ракеты Р-12 полигону было поручено провести испытания возможности создания подземных стартовых позиций (шахтных пусковых установок -ШПУ). Создание их было необходимо для повышения живучести ракетных комплексов. Ставилась первоначальная задача о проверке возможности в принципе пуска ракет непосредственно из шахты, не поднимая её перед работой на поверхность. У американцев в первых шахтах ракеты специальным подъёмником выдвигались из шахты и только тогда запускались.

Для этой цели на полигоне был построен комплекс "Маяк". Так как на территории полигона под верхним слоем грунта располагаются "плывуны", то для строительства углубления в земле потребовалось бы проводить замораживание грунта. Учитывая то, что на этом этапе предполагалась лишь проверка возможности создания ШПУ, решили отказаться от лишних затрат на замораживание грунта. Для этого необходимая глубина шахты была создана как частичным углублением в грунт, так и насыпкой грунтового кургана. В чём и была сооружена простейшая ШПУ без специального наземного оборудования, которым оснащались в дальнейшем штатные ШПУ. Эта ШПУ представляла собой полый бетонный цилиндр, расположенный в грунтовом кургане, имеющий размеры по высоте и диаметру, соответствующие размерам применяемой ракеты. "Изюминкой" этого ШПУ был смонтированный в бетонном цилиндре металлический цилиндр. Зазоры (снизу и по бокам) между бетонным и металлическим цилиндрами и между металлическим цилиндром и ракетой должны были обеспечить при пуске как выход ракеты из шахты, так и истечение газовой струи от двигателя ракеты через зазор между бетонным и металлическим цилиндрами. Этим исключалась необходимость установки дополнительных устройств для отвода газовой струи. Установка ракеты на пусковое устройство (пусковой стол), расположенное на дне бетонного цилиндра, осуществлялась с помощью самоходного подъёмного крана с большим вылетом стрелы. Все работы проводились по технологии, применяемой при наземных пусках, но при этом некоторой части личного состава ("двигателистам") приходилось находиться в шахте, что представляло определённую опасность. Всё это требовало особой тщательности и осторожности при проведении работ.

После установки ракеты на пусковое устройство на старт прибыл начальник полигона генерал Вознюк В.И. Он только вышел на службу после длительной болезни (инфаркта). Прибыв на комплекс, он решил спуститься в шахту для осмотра оборудования. Спуск в шахту на этом комплексе осуществлялся по вертикальной лестнице на глубину несколько десятков метров. Даже молодые солдаты и офицеры после нескольких спусков и подъёмов чувствовали определённую усталость. Генерала пробовали отговорить от спуска, но он настоял на своём. На него надели пожарный пояс, прикрепили канат, и он стал спускаться в шахту. Сверху через отверстия в коробе было видно, что спускается он очень медленно, часто отдыхает. Генерал в шахту спустился, осмотрел оборудование и поднялся наверх.

Утром перед работой было построение личного состава боевого расчёта. Перед строем выступил Главнокомандующий ракетных войск Главный маршал артиллерии Неделин М.И.. Он поздравил личный состав с предстоящей работой и заметил, что до него дошли сведения о сомнениях личного состава в надежности конструкции комплекса. Главный маршал сказал: "Михаил Кузьмич Янгель уверен в надёжности конструкции комплекса, а поэтому работу будем продолжать".

Начались завершающие работы по подготовке ракеты к пуску. И вот пуск. Мы увидели небывалое, величественное зрелище. Из вершины кургана поднялся столб огня и дыма. Из этого огненного столба медленно появилась сначала верхняя часть ракеты, а затем и вся ракета. Трудно описать искренний восторг людей. Обнимались, поздравляли друг друга. Потом осмотровая группа поднялась на курган и стала осматривать оборудование. На первый взгляд всё было в норме. Вдруг я заметил у ствола шахты незнакомый предмет. Стали его осматривать. Это оказалась одна из деталей ракеты. Затем в стволе шахты увидели, что металлический цилиндр деформирован. Из-за этой деформации и произошло повреждение ракеты. К этому времени пришло сообщение, что ракета, хотя и ушла из поля видимости за горизонт, аварийно упала на землю.

При осмотре оборудования внизу шахты было обнаружено, что пневмооборудование вырвано из мест крепления и к дальнейшей работе не пригодно. Стало ясно, что сомнения личного состава были не совсем напрасными. Начались работы по анализу причин разрушений и по выработке решений для обеспечения дальнейших работ. Конструкторы провели расчёты и изменили диаметры цилиндров ШПУ. Наши испытатели проверили опытным путём возможность переноса пневмооборудования с пускового устройства в отдельное защищённое помещение. После всех доработок был проведён успешный пуск, и тем самым была дана путёвка в жизнь шахтно-пусковым установкам. Как память об этих работах в степи остались насыпные курганы объекта "Маяк".

Прошло время. На основе опыта создания первой шахты (о чём писалось выше), на полигоне были построены и испытаны первые полномасштабные шахтные установки: комплекс "Двина" и комплекс "Чусовая". Для них были созданы модернизированные ракеты Р-12У и Р-14У. Комплексы "Двина" и

"Чусовая" были довольно сложными сооружениями. Эксплуатация их была нелёгкой. При работе на них снова остро встали вопросы техники безопасности. Пришлось разрабатывать наиболее оптимальные графики пусков ракет с этих комплексов из различных степеней готовности. К сожалению, освоение этих комплексов не прошло без жертв.       

На комплексе "Двина" из-за неправильных действий оператора пульта дистанционного управления заправкой в шахту были выброшены пары окислителя (т.е. пары концентрированной азотной кислоты). В шахте в это время находились люди без средств защиты. Часть людей погибла, часть - получила тяжёлые травмы.

В 1959 году началась подготовка к испытаниям новой ракеты ОКБ Янгеля М.К. Это была ракета Р-14. В 1-м Управлении для этих работ был создан новый отдел. Начальником отдела назначен инженер-подполковник Курушин А.А. Это был знающий инженер, спокойный выдержанный офицер. Он твердо проводил свою линию и в то же время умел прислушиваться к мнению подчинённых. Я был переведён в этот отдел и назначен старшим офицером (руководителем группы двигателистов). К этому времени из старого состава двигателистов никого уже не осталось. Пришлось мне готовить к работе новых инженеров. Отдел усиленно готовился к испытаниям. Мы ездили на заводы-изготовители ракеты в целом и её основных составных частей. Там мы изучали конструкцию, знакомились с методиками испытаний. Участвовали в работах по прожигу ракеты в специальном испытательном центре.

В 1960 году начались полигонные испытания. Испытания шли ускоренным темпом. Проводились они фактически в один этап. Он же был и зачётным. Для проведения этих работ на полигоне была построена новая стартовая позиция. Эта ракета была дальнейшим шагом в развитии ракетной техники. Она значительно отличалась по габаритам от Р-12 и значительно превосходила её по дальности стрельбы. Компоненты ; топлива были самовоспламеняющимися при соединении. В качестве горючего здесь был применён гептил. Окислителем был наш старый знакомый по Р-12 окислитель на базе азотной кислоты. Из-за гептила на борту ракеты потребовалось кроме сжатого воздуха иметь и сжатый азот. В эксплуатации ракета была значительно сложнее, чем Р-12. Она требовала ещё более тщательного подхода к вопросам техники безопасности. Гептил является сильнейшим кровяным ядом. По своей токсичности он превосходит некоторые боевые отравляющие вещества. Агрессивность окислителя на базе азотной кислоты была нам известна ещё по ракете Р-12. Все работы с компонентами топлива личный состав проводил только в защитной одежде. Обязательно надо было иметь на рабочих местах два противогаза, один общевойсковой, второй изолирующий.

Несмотря на все трудности и своеобразие работ с этой ракетой, испытания её у нас на полигоне проходили успешно. Запомнился первый пуск этой ракеты. Мы, двигателисты, всегда последними перед пуском покидали ракету. Осматривали положение вентилей пневмощитка стартового, закрывали крышку его кожуха и направлялись в укрытие (бункер), из которого и проводилось управление пуском ракеты. Бункер представлял собой подземное укреплённое помещение, где располагалась пусковая аппаратура, и где укрывался тот личный состав, который на момент пуска не покидал стартовую позицию. На поверхности бункера были установлены бетонные надолбы. Предполагалось, что при падении ракеты на бункер ракета будет при соприкосновении с надолбами дробиться и удар по крыше бункера не будет сосредоточенным. Наблюдение из бункера осуществлялось через перископы. Ими пользовались руководители пуска и присутствующие при пуске старшие начальники.

Мы практиковали (хотя это и запрещалось) наблюдать за пуском с близкого расстояния, укрывшись в каком-то местном укрытии. Так и на этот раз. Мы (это два двигателиста) в бункер не спустились, остались на лестнице, ведущей вниз к защитной двери бункера. Эффект был потрясающий. Сильнейший звук, пламя. Нас закидало кусками бетонного покрытия, вырванного газовой струёй со стартовой площадки при пуске ракеты. К счастью, до нас долетели куски бетона сравнительно малого размера. Когда всё утихло, мы вдруг увидели, что на второй лестнице (такой же, как и наша) прячется начальник полигона генерал Вознюк В.И.  Он тоже захотел понаблюдать за пуском своими глазами, а не через перископ. Чтобы он нас не заметил, пришлось на некоторое время притаиться. Смотрим, открывается дверь бункера и выходит Главный конструктор ракеты Янгель М.К.   Генерал Вознюк В.И. говорит Янгелю М.К., что он решил понаблюдать за первым пуском с ближнего расстояния. Янгель М.К. с улыбкой отвечает: "Спасибо, Василий Иванович, за доверие".

Председателем государственной комиссии по испытаниям комплекса был Главнокомандующий Главный маршал Артиллерии Неделин М.И.  Во время испытаний на старте он обычно прохаживался со свитой по площадке или располагался под навесом рядом со стартом. Если мы работали в защитной одежде, то Неделин и его свита находились в обычной военной форме. Естественно, замечаний никто ему делать не смел. Как-то у нас был перерыв в испытаниях. В это время на полигоне Байконур проводились параллельно с нашими испытания ракеты Р-16, которая имела определённое сходство с нашей ракетой, но была двухступенчатой. Эти испытания начались несколько позднее наших. Председателем там был тоже Главный маршал артиллерии Неделин М.И.

Однажды ночью меня нарочным срочно вызывают в штаб полигона, предупредив, чтобы я был готов к командировке. Прибегаю в штаб. Там уже были несколько испытателей нашего отдела. Начальник 1-го Управления генерал-майор Баврин В.А. сообщил, что сейчас отправляемся на аэродром для вылета в Днепропетровск. Что случилось? Баврин сообщает, что на Байконуре при подготовке к пуску ракеты Р-16 произошла катастрофа. Много людей погибло, в том числе и Неделин. Мы должны в ОКБ Янгеля М.К. совместно с конструкторами и заводскими испытателями срочно разработать меры по усилению техники безопасности при продолжении испытаний у нас на полигоне. Прибыли в Днепропетровск, приехали в ОКБ. Там всегда кипела жизнь. Сейчас пустынно. В коридорах людей очень мало. Часть кабинетов, где мы не раз бывали, закрыты. Хозяева их погибли. Особенно трудно было представить, что нет в живых заместителя Главного конструктора Л.Берлина. Мы с ним много работали, всегда находили общий язык. Недавно поздравляли его с получением Ленинской премии.

Начали разрабатывать мероприятия. Они носили как технический, так и организационный характер. Мы пытались, исходя из нашего опыта, предусмотреть всё, вплоть до мелочей. Вернулись в Капустин Яр, испытания ракеты Р14 были продолжены и успешно завершены. Начальник нашего отдела Курушин А.А. был переведен на Байконур на должность начальника управления. Позднее он стал там начальником полигона.

За свою работу мы получали благодарности, грамоты, премии. А часть испытателей, после завершения цикла испытаний и приёма ракеты на вооружение, награждалась орденами и медалями.

Так, в 1963 году я был награжден своим первым орденом "Красная Звезда". Второй орден "Красная звезда" получил в 1977 году.

При испытаниях приходилось постоянно взаимодействовать с представителями конструкторских бюро и представителями заводских испытательных подразделений. С годами характер этого взаимодействия существенно изменялся. В начале 50-х годов ведущая роль в работе принадлежала заводчанам. Мы вначале работали под их руководством, изучали приёмы их работ на технических и стартовых позициях. Выступающие в роли технических руководителей главные конструкторы и их представители всегда имели последнее слово в решении всех' вопросов. Особенно это было в эпоху С.П. Королёва и его заместителей (Воскресенского и др.). За полигоном оставалось "вето" в вопросах техники безопасности при проведении работ.  Шло время, полигон постепенно набирал силу, рос авторитет наших испытателей. К нашим замечаниям и предложениям промышленность была вынуждена относиться всё более внимательно. Правда, если они почти безоговорочно принимали наши замечания, то против конкретных наших предложений часто ожесточённо сопротивлялись. Они объясняли это тем, что не хотели заранее связывать руки заводским работникам при устранении отмеченных недостатков. Рос авторитет полигона и в решении вопросов общей оценки результатов испытаний ракетных комплексов.  На полигоне были созданы отделы анализа результатов испытаний. Они были укомплектованы хорошо подготовленными кадрами специалистов-анализаторов. Полигон имел сильный вычислительный центр. Были разработаны мощные алгоритмы и программы оценки лётных параметров ракет с учетом многих факторов. Теперь на заседаниях комиссий по испытаниям представители Главных конструкторов (а то и сами Главные конструкторы), с большим вниманием слушали доклады руководителей наших отделов анализа по оценке результатов испытаний.

Интересно было наблюдать за жесткой конкуренцией между конструкторскими бюро. Иногда нам приходилось на серийных ракетах одного конструкторского бюро (КБ), отрабатывать отдельные узлы и приборы другого КБ, которое свои ракетные комплексы ещё лишь разрабатывало. Представители первого КБ по-дружески просили нас в ходе этих работ не особенно раскрывать вторым принципы и методы испытаний их ракет. В ракетном деле и при социализме шли на жесткую конкуренцию для получения быстрых и лучших результатов.

И последнее. Надо сказать, что разнообразие работ на полигоне далеко не ограничивалось испытаниями, описанными здесь.  Широкий спектр проводимых работ включал также и испытания ракетных комплексов из подводного положения подводных лодок (имитация пуска). Проводились  пуски ракет-носителей со спутниками серий "Космос" и "Интеркосмос", исследования космического пространства ракетами "Вертикаль",  запуски собак для оценки условий жизнеспособности в космосе, и отработка макета спускаемого аппарата "Союз", и ряд других работ, назначения которых мы тогда не знали. Как оказалось, многие из них нашли применение на ракетной и космической технике на космодроме Байконур.

Значит, 4-й Государственный центральный полигон сделал свое полезное дело.